Я качал головой. Она нарочно говорила так, как по заказу вешала мне очередную лапшу на уши.

— Перестань тешить себя мнимыми надеждами, Флойд.

— То есть, ты предпочитаешь жить вот так? Здесь?! — уже не выдержал я.

— Да! И тебя это не касается!

— Еще как касается. Прежде всего, я не позволю находиться здесь ребенку.

Это был конец моему терпению, я завелся не на шутку.

— Кто отец ребенка, отвечай! — заорал дико.

— Прекрати, ты сломаешь мне руки.

Я стискивал кисти ее рук, не замечал, что делал больно.

— Он ведь мой!

— Нет! — кричала обезумевшая Вивьен, вырываясь из моей хватки. — И никогда твоим не будет!

Я мало слушал ее, старался глубоко дышать. Перед глазами — отказ, не подчинение, а в руках непослушные плети, которые так и хотелось раздавить. Может быть, тогда бы она стала покорной.

— Ты сама заставляешь меня причинять тебе боль!

— Флойд! — продолжала скулить Вивьен, когда на фоне я вновь услышал жалобный детский плач. Идея о том, что она пойдет за ним, вспыхнула в моей голове.

Ринувшись в комнату, откуда доносился крик, я открыл дверь и увидел, как ребенок стоял в кроватке, держась за перекладину, и громко плакал.

— Иди ко мне, мой хороший, — сказал ему ласково, чтобы не испугать.

Когда я протянул к нему руки, он охотно принял их. Его пухленькие ручки обняли меня за шею, а головка легла на грудь.

— Тс-с-с, не плачь. Сейчас мама успокоится, соберет твои вещи, и мы уедем отсюда далеко-далеко.

Меня переполняли неведомые до того эмоции, когда я осознанно держал своего сына в руках.

— Не трогай его! — верещала рядом Вивьен.