Я падаю обратно на диван, в полном шоке наблюдая за сюжетом. Просто не могу поверить. Они все-таки решили их взять. Спешно переключаю на другой канал, а там то же самое. Наши взяли силовиков с помпой, на камеры, как я и предлагал. Хватаю телефон и открываю телеграм-каналы. По лентам уже пошли заявления пресс-секретаря президента:

«Федеральная служба безопасности занималась разработкой указанных лиц по поручению главы государства».

А вот здесь я смеюсь в голос. Ну да, надо же как-то спасать ошметки рейтинга.

Самый лучший вариант — это присвоить себе все лавры.

Отбрасываю в сторону телефон и облокачиваюсь на спинку дивана, прикрыв глаза. Не знаю, что со мной дальше сделают, но главное свершилось: их всех повязали, и с Алены теперь снимут обвинения. Ведь больше некому будет контролировать сфабрикованное дело.

Но прежде, чем ехать к Алене, все-таки нужно подождать, когда дело против нее будет закрыто официально. Я уверен, что в ближайшие пару дней журналисты вынудят правоохранительные органы сделать это. Главное, чтобы за мной не пришли раньше, чем закроют дело Алены.

На следующий день журналистское сообщество действительно начинает продавливать вопрос снятия всех обвинений с Алены Добровой. Даже спрашивают об этом пресс-секретаря президента, на что он сдержанно отвечает:

«Кремль не занимается отдельно взятыми уголовными делами. Однако в Кремле разделяют обеспокоенность по поводу обвинений в адрес журналистки. Будет проведена дополнительная проверка».

Это не то, что я хотел бы услышать, но лучше, чем ничего. Вечером мне поступает звонок по служебному телефону, который я еще не сдал, о том, что утром директор желает меня видеть у себя. Понятия не имею, что он хочет мне сказать. Его последние слова были: «Пиши рапорт об отставке, и чтобы я тебя больше не видел». А тут вдруг сам вызывает.

Утром я послушно являюсь на Лубянку. Мои пропуска до сих пор не заблокированы, так что перемещаюсь по зданию без проблем. Кабинет тоже никто не трогал. Все предметы на своих местах. Удивительно. Ну ладно.

В десять утра захожу к директору. Он еще злее и чернее, чем в прошлый раз. Я же на удивление абсолютно спокоен. Нет ни нервов, ни страха перед будущим. Пусть делают со мной, что хотят, главное, чтобы Алена была свободна.

— Добрый день, товарищ генерал, — закрываю за собой дверь.

Не отвечает. Зыркает глазами на стул, давая понять, чтобы я садился.

— Вы хотели меня видеть, — напоминаю.

В гробовой тишине кабинета особенно хорошо слышно тяжелое дыхание директора. Я бы даже сказал, что оно какое-то нездоровое. Дышит так, будто его сейчас инфаркт хватит. Думаю, я не очень далек от истины, потому что в воздухе витает запах то ли валерьянки, то ли корвалола.