– Хорошо.

– Хотя я не умею печь так, как она. Так что нам придется либо накрыть сладкий стол, либо попросить Луизу из закусочной заняться этим.

Я нахмурился. Никому не нравилась выпечка Луизы.

– Накрой сладкий стол.

– Жаль, что у Бетти Френкель никогда не было дочерей. Интересно, если…

– Просто накрой чертов стол со сладостями, Ланетт! Бетти и Блэр ушли, и ни одна из них не вернется!

Удивленная этой вспышкой, моя кузина отступила.

– Ладно, ладно. Я просто пытаюсь помочь.

Я вернулся к двигателю, над которым работал, бормоча о постоянных прерываниях, желая, чтобы Блэр Бофорт никогда не врывалась в мою жизнь, и не позволяя своим мыслям думать о ней в дороге… все ли с ней в порядке? Она уже на полпути к новой жизни? Прекратила ли плакать? Поверила ли Блэр мне, когда я сказал ей, что она не выдумала, что мне не все равно?

Потому что это так. И до конца своих дней я, вероятно, буду вспоминать две недели, проведенные с ней, как самые веселые, самые счастливые, самые живые, которые когда-либо пережил.

Выйдя из салона позже обычного – мне не хотелось идти домой одному, – я закрыл за собой дверь и медленно пошел по лестнице к своей квартире, думая обо всех тех днях, когда поднимался за ней по ступенькам.

Внутри я остановился и огляделся. Квартира была большой, пустой и тихой. Даже Бису нигде не было видно. Я вдохнул: не было ни запаха чего-то пекущегося в духовке, ни намека на духи или шампунь Блэр.

Я вернулся в спальню и увидел, что ее чемодана нет, кровать застелена, а платье больше не висит на задней стенке шкафа. Сожаление кольнуло меня в бок.

Я совершил ошибку.

Я был неправ, отослав ее. Неправильно, подло и глупо, и теперь мне предстояло провести все ночи в одиночестве в этой постели, где она заставляла меня чувствовать себя так хорошо.

Я хотел вернуть ее.

В панике я достал телефон из заднего кармана и уже собирался позвонить ей, когда пришло сообщение от Коула с предложением пробежаться с ним. Это напомнило мне о нашей последней пробежке, когда он уговаривал меня встречаться с Блэр на расстоянии, а я настаивал, что этого не произойдет, потому что не хотел менять свою жизнь.

Я посмотрел на свою кровать. На дверь шкафа. На телефон.

Если я позвоню, это изменит все. Мне придется признать, что я был неправ по отношению ко всем, не только к Блэр. По отношении к матери, сестре, друзьям, коллегам, городу.

Мне придется признать, что я был слаб. Что я не был таким сильным, как хвастался. Что был человек, который так сильно повлиял на меня всего за две недели, что я был готов взять назад все, что сказал, и перевернуть всю свою жизнь, чтобы быть с ней.