– Теперь ты хочешь поговорить о Блэр? После почти двух недель, в течение которых ты говорил мне не лезть не в свое дело?

– Да. Теперь я хочу поговорить о ней.

Мать повернулась ко мне лицом и скрестила руки на груди.

– Что ты хочешь знать?

Я перенес вес с ноги на ногу, взволнованный. Я чувствовал себя так, словно под моей кожей спрятался рой пчел.

– Как она выглядела?

– Прекрасно.

– Она… она выглядела нормально?

– Она выглядела хорошо. Мы недолго общались, потому что она торопилась вернуться на север к своей работе.

– Ей там нравится?

– Она сказала, что ей нравится.

У меня защемило в груди. Может быть, она даже не скучала по мне. Может быть, она так любила свою новую жизнь, что даже не задумывалась обо мне. Может быть, она даже уже встретила кого-то.

От этой мысли мне стало плохо. Как я мог позволить ей уйти?

– Она спрашивала обо мне?

Моя мать насупилась.

– Нет, не спрашивала. И я не виню ее. После того, что Ланетт рассказала мне о том, как ты отправил ее собирать вещи, я бы тоже не стала спрашивать о тебе!

Я нахмурился. Ланетт должна мне двадцать баксов.

– Знаешь, вся эта забота о Блэр была бы кстати до ее отъезда, – огрызнулась моя мама. – О, я вижу, какой ты задумчивый и несчастный без нее, и это полностью твоя вина. Мне тебя не жалко! – Она повернулась, чтобы поприветствовать старого друга семьи, а я вышел на улицу в поисках сестры. Заметив ее у грузовика, я ворвался туда и схватил ее за локоть.

– Что за черт? – спросила Шайенн, когда я потащил ее немного вверх по тротуару, подальше от толпы.

– Мама сказала, что ты видела Блэр в четверг.