Почти с ней не разговаривали, только на какие–то бытовые темы. При этом выглядели, как два заговорщика.

А под вечер они вдвоем вдруг начали уговаривать ее съездить завтра вечером в гости к родителям Левона.

— Ты останешься в Москве всего на несколько дней, — говорил Левон, нависая над ней, пока она варила кашу для сына. — А они ведь так и не пообщались с Пашкой, очень просили, чтобы ты приехала.

— Мы поедем с тобой, не оставим одну ни на минуту, — вторила мужу Кира, поглаживая Милану по плечу.

— Я не хочу ехать в тот дом, — упрямилась Милана. — Мне это будет очень неприятно…

— Я понимаю твою обиду, — продолжил уговоры Левон. — Но родители и вправду не желали тебе зла, теперь чувствуют себя жутко виноватыми, хотят навести мосты.

Они не отстали от Миланы, пока та не согласилась.

А согласилась она только потому, что на какой–то момент представила себя в роли бабушки и дедушки Пашки. Когда–то наступит момент, и он вырастет, порадует ее внуком или внучкой. О, она, без сомнения, будет хотеть с ними видеться. Если она откажет, это будет жестоко, ведь они — родная кровь.

И Милана сдалась.

Процесс приготовления к поездке оказался на удивление сложным.

Следующим днем Кира вдруг зашла в комнату Миланы и спросила:

— В чем поедешь?

Как–то по–особенному выряжаться и краситься ей не хотелось, поэтому Милана пожала плечами и сказала:

— Так, — показывая на свою кофточку и джинсы.

— Нет, так не пойдет… — тут же замотала головой сестра. — Это же Саркисяны, они и на завтрак наряжаются. Ты будешь так чувствовать себя некомфортно.

Тогда Милана достала из шкафа черное платье–футляр с закрытым горлом:

— Есть еще вот это.

— Какое–то оно мрачное, — покрутила носом сестра. — Как на похороны, не пойдет.

У Миланы было еще бежевое, то самое, которое она надевала на несостоявшуюся свадьбу. Но ей даже притрагиваться к нему не хотелось.

— У меня здесь не так много одежды, — пожала плечами Милана. — Что есть, то и будет.