Я вытерла слезы, полившиеся из глаз.

– Ваши мучения продолжаются, и однажды вы обнаруживаете, что беременны. Внутри вас растет ребенок, а надежда на спасение тает. Вы непрестанно думаете, как вам убежать из этого ада, как перехитрить экономку, но все напрасно. Но потом немецкий офицер надолго уезжает. Ребенок вот-вот должен появиться на свет, и в жаркий августовский день у вас начинаются роды. Вас терзает боль, но вы пытаетесь скрыть это от Кози, чтобы не пугать ее. Но схватки усиливаются, ножом пронзают вашу спину, отдаются в ногах, и вы понимаете, что времени остается мало. И тут приходит помощь. Та сиделка, Эстер, – женщина, живущая в вашем доме на первом этаже, – и Люк, ваш любимый человек. Вы не понимаете, правда это или вы бредите. Вы потеряли много крови. Но их лица такие добрые, такие дорогие вашему сердцу…

Я ловила каждое слово Эстель.

– Они действительно появляются рядом с вами, поднимают вас с залитой кровью постели и выносят из этой проклятой тюрьмы. Но без Кози. Она тихонько сидит в темном тайнике под полом и не может выбраться оттуда своими силами, как ни пытается. Может, если бы она была старше, ей бы это удалось. Но ей всего лишь восемь лет, и она не может дотянуться до люка и приподнять его. А вам не хватает сил сказать вашим спасителям, что надо спасти еще одну живую душу. Вашу Кози. Вашу милую Козетту.

– Боже милостивый! – воскликнула я и зарыдала.

– Вы потеряли слишком много крови. Вы пытаетесь сказать им про дочку, но ваш голос слишком слаб. Вы уже находитесь между жизнью и смертью. Вас несут в больницу, где доктора попытаются спасти вашу жизнь и новую жизнь внутри вас, а у вас в мыслях только одно – что вы оставили в злой квартире вашу маленькую дочку.

– Господи! – Я подбежала к кровати и упала на колени. По моим щекам лились слезы. Мы с Эстель переглянулись. – Ты думаешь, что она… – Я с испугом посмотрела на доски пола.

Она сжала мне руку.

– Я не знаю, но пора это выяснить.

– Подожди, – сказала я с тревожно бьющимся сердцем. – Я не знаю, смогу ли… – Но тут же замолчала и вспомнила мою Алму. Что, если бы это произошло с нами? Что, если бы она осталась вот так, одна? Что, если бы она… погибла вот так? Тогда я бы хотела, чтобы ее нашли и предали земле ее маленькое тело. Я бы хотела, чтобы о ней помнили. – Ладно… окей. Откроем люк.

Эстель кивнула и приподняла доски. Мы осторожно заглянули в темное пространство под полом. Эстель достала фонарик и тщательно осветила каждый уголок.

– Тут пусто, – сообщила она.

Мы обе почувствовали облегчение, но в то же время были озадачены и не знали, что и подумать. У меня промелькнула мысль, что у нашего консьержа были все основания стать таким, каким он стал.