Темный седан вальяжно завернул в наш ряд и притормозил аккурат около машины Вика. Тут же и он сам – Виктор – показался, выбираясь из салона. Удивительно обеспокоенный и совершенно точно не в настроении. Мазнул по нам с Ру взглядом, проверяя, целы ли мы и невредимы, и тут же переключился на свое “раненое” авто.

Мы с Русланой махом сообразили, что нашему мужчине под руку сейчас лучше не попадаться, и тихонько отмалчивались в сторонке, пока Вик с Германом на кой-то черт ползали вокруг спущенных колес. Я даже хотела бросить шуточку, мол, что они там потеряли, свое настроение? Когда Волков выпрямился, грозно упер руки в бока и непримиримо заявил:

– Прокол.

Тут уж я открыла и закрыла рот, выпуская только сдавление:

– В смысле “прокол”?

– В прямом. На каждом колесе по два-три.

– Где мы могли так “налететь”? Что это? Стекла, гвозди? Я, конечно, невезучая, но не настолько, чтобы угробить сразу два!

– Нигде вы не налетели, Кулагина, – смотрит на меня мрачный Вик, подбородок почесывая.

– Края у дыр ровные. Колеса ножом изрешетили, – уточняет коллега Волкова. – Намеренно. Кто-то явно не хотел, чтобы вы отсюда уехали.

– Или хотел, но не рассчитывал, что спустит их так быстро...

Тут пришла моя очередь побледнеть.

– А если бы мы успели выехать на трассу и их спустило на скорости? Два? Что бы было, Вик?

Ответом мне послужил красноречивый взгляд. Вероятность того, что я бы справилась на скорости с управлением такой многотонной махины, катастрофически мала. И что это получается? Покушение?

– Бред какой-то! – разволновавшись, кусаю губы, прохаживаясь вдоль капота. – Да и кто мог такое сделать? Зачем? Смысл какой?

– Мне бы тоже хотелось это знать, конфетка…

– Пойду помашу ксивой и постучусь к местному ЧОПУ, – хмурится Герман, – узнаю, есть ли с этой стороны парковки камеры видеонаблюдения…

Камер, увы, не оказалось. Личность “хулигана” тогда повисла между нами мрачной загадкой. А “угроза” грозовой тучей, которая все накалялась, накалялась и накалялась…

Вопрос с колесами мужчины решили, но после того дня Виктор стал едва ли не параноиком в плане моей “защиты”. И хоть поразмыслив и успокоившись, я попыталась ему втолковать, что это могло сделать простое уличное пацанье ради шутки, Волков был непреклонен. Его напрягало все! От звонков мне с незнакомых номеров, которые зачастую были от клиентов фирмы. До моего молчания дольше шестидесяти минут, в которые мы условились созваниваться или хотя бы списываться.

Последнее особо часто сбоило. Частенько, заработавшись, я забывалась. А потом получала гневные звонки от своего “надзирателя”, в которых меня отчитывали, как малолетку, за безрассудство. Мои уверения, что я просто не всегда могу выдернуть и пять минут, чтобы позвонить ему, были встречены недовольным рычанием.