Светлый фон

— Давай, сирена, — и всё же ударил его по полечу в четвёртый раз.

Влад было накалён до предела, но в рамках закона самосохранения не стал кидаться на обидчика, а выплеснул гнев в крике. Он пошёл в сторону машины, которую указал Шер, и заорал как потерпевший:

— Смотрите, это Фил! Это Фил Смит в машине!

Он собрал некоторые взгляды, но ничего сенсационного не выдал.

— Он мастурбирует за рулём!

Снаряд попал в цель.

Толпа возроптала, и первые ценители сенсации кинулись на встречу новому скандалу, за ними потянулись остальные, и вот машина звезды хип-хопа лишились внимания.

Оливер, глядя по сторонам, заметил, что продавшие души дьяволу журналисты перекочевали куда-то, и коршунами кружат над новой жертвой. Он потёр руки, и на скоро покинул машину. Издали ему помахал брат, одарив тёплой улыбкой. Олли махнул ему в ответ, приглашая пойти в клуб вместе.

Шёл подошёл к брату, они скрылись в непросматриваемом закутке:

— Как ты? Всё норма?

— Спасибо, — искренне поблагодарил Оливер. — С меня выступление, помнишь?

— Видел их миллион, говорил же.

— А что ты хочешь?

«То, что хочу я, ты мне не дашь».

— Не обижай её, — горячо прошептал брат. А потом резко сменил тон, и отвесил Олли подзатыльник: — И начни уже снова ходить к психологу.

Оливер не ожидал подобного. Он думал, тот скажет отдай мне Лену, а Оливер ему «на, подавись». Но Шер, чёртов ублюдок, заботится о нём, о ней. Да что он такой хороший и самоотверженный-то?

— Я подумаю, спасибо.

— Да не вопрос, брат.

Они попрощались. Оливер зашёл в клуб, а Артём остался наблюдать за занятной картиной. Машину Фила облепили со всех сторон, обличая его в непристойностях. Звучали громкие фразы. Электричество висело в воздухе. Требовали выйти из машины, показать лицо людям. Из-за непрозрачных стёкол никто не видел того, что творится внутри, догадки были самые смелые. От некоторых даже у Шера щёки румянцем повезло.

— Эй, какие дела, Шера кусок? — проговорил неожиданно Фил, повиснув на его плече. Он сильно подул ему в ухо и заржал, отпрыгнув, стал себя отряхивать. — Фу, ты чего, в помойке ночевал?