– Хочу себе твою дочь.

Пауза в кабинете виснет, как пуля на замедленном кадре. Выстрел прозвучал. Осталось цель выбить.

Тишина звенит и натягивает жгутами нервы. Я готов драться за Машу, и я готов вышибить мозги Кровавому, если он не отдаст мне ее.

Внезапный смех, раскатистый и грубый, бьет по ушам и заставляет меня сжать кулаки. Димитрий ржет в голос и вдруг меняется. Больше нет весельчака, в меня взглядом вцепился хладнокровный киллер.

– Видать, тебя башкой сильно приложили. Берега сильно путаешь, ассасин. Ты хоть понимаешь, кому и что сейчас говоришь?! Ты понимаешь, на КОГО права заявляешь?! – цедит слова и вскакивает с места. Упирает в меня взгляд.

Мы с Локи одного роста, поэтому сверлить друг дуга взглядом получается без напряга.

– Раз я здесь, значит предъявы по адресу.

Цежу слова и подбираюсь. Готовлюсь к схватке с достойным, скорее всего, практически равным противником.

– Остыли! – холодный голос Кровавого бьет по напряженным нервам. Тело уже готово к разборкам и импульсы идут. С трудом отворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Царем.

– Что мешает мне, Джокер, за такой базар прикопать тебя на заднем дворе, предварительно оторвав член, чтобы на кого нельзя не вставал?

Зверею и отвечаю, сцепившись взглядом с Кацем:

– А что мешает мне порешить вас и решить свою проблему? Я ведь не промахиваюсь, Кровавый.

В белесых глазах вдруг проскальзывает понимание.

– Машка просила тебя пощадить сынка Сашки, так?! Моя дочь! Блядство! Дочь! Предала собственного отца! Чем заплатила? На что повелся, а, ассасин?!

– Она просила пощадить невиновного. Друга детства.

Сильный кулак бьет по столу с такой мощью, что все, что там лежит, подпрыгивает и падает на пол.

– Мэри! – рык зверя свиреп.

– Только. Тронь. Ее. Убью.

– Ты себе сейчас смертный приговор подписываешь Джокер, – цедит Иван.

– Он уже давно вынесен, только исполнение все затягивается.