Суррогатную маму мы поселили в гостевой домик. Она согласилась и отнеслась спокойно. Конечно, мы не держали ее взаперти. Она спокойно виделась с семьей и была очень мила в моменты, когда я просила ее потрогать живот, погладить, почувствовать, как наш сынок толкается.
После таких счастливых минут мне приходилось успокаиваться. Это тяжело оказалось именно морально. Да я понимала, что такова жизнь и иначе бы я подверглась опасности, но… я очень хотела, чтобы мой ребенок вырос внутри меня. Я ощущала себя неполноценной.
Это ранило. Очень.
Орхан успокаивал и называл самой-самой. И я ему верила. Но все же изнутри вся рассыпалась как пепел.
День родов, как и предписали врачи наступил пятнадцатого апреля. Снова волнения. Хотя сама женщина была вполне спокойна.
Орхан не присутствовал на родах, а я решила, что хочу там быть… хотя бы так. Я испытала всю ту боль, что пришлось пережить ей. Но не секунды не жалела об этом. А когда увидела нашего ребенка и его крик, прозвучавший на всю родовую комнату, залилась слезами.
Его положили на какой-то стол, начали измерять и в эту минуту вошел муж.
Он смотрел на нашего ангела, и я видела… видела блеск в его глазах.
– Он такой маленький, – кое-как выдавил из себя несколько слов Орхан.
– Да нет, папочка. Ребенок богатырь, четыре кило. Принимайте, – ответила ему врач и передала запеленованного и такого красного малыша.
– Лала, он вылитый ты, посмотри.
Я заглянула и рассмотрела чуть сморщенный носик, прикрытые глазки, которые он иногда открывал и тут же снова закрывал. Тонкие губки, которыми шевелил, видимо раздумывая кричать ему или спокойно кутаться в объятия своего папы.
– Держи, у тебя лучше это получается.
Взяла на руки крошку и все отошло на задний план. Боль, утраты, разлука с родителями и предательство.
Там были только мы втроем. Орхан и его крепкие руки, обнимающие нас двоих.
– Я так тебя люблю, – шепнул на ухо, поцеловав. – Так люблю девочка моя.