— Все, забыла? — откидываясь на спину, тихо произносит Сережа.

— Спасибо, что напомнил, — приподнимаюсь на локтях, рассматривая обнаженного Алмазова. — Не могу понять, почему меня это заводит? Так странно.

— Что именно? — перевожу взгляд на его пах.

— Ну нет в члене ничего красивого. Не в твоем смысле, а вообще, масштабно.

— Ну давай еще вспомнишь все мертвые члены в своей жизни.

— Нет, я не хотела тебя обидеть. Тем более я их не трогала. Как бы это сказать, ну если откровенно… А почему не откровенно, после того, чем мы занимаемся. Вот возьмем женскую грудь. Она же в принципе красивая. Не у всех, конечно, но все же. Сама по себе, если стоячая и нормальной формы. А вот у вас у всех… ну он ни о чем. Нельзя такое говорить, я понимаю. Но я хочу лишь сказать, что вот в вашем органе нет ничего красивого, но потрогать… потрогать-то приятно. Твой в смысле приятно, не трупный.

— Закрой рот.

— Почему?

— Я сказал закрой рот.

— Это был комплимент. Искренний. Мне даже сейчас хочется его потрогать. Он мне нравится.

— Закрой рот.

— Ну почему? — возмущенно интересуюсь я.

— Потому что.

— Но ты ведь не можешь отрицать того факта, что в нем нет ничего кра…

Договорить я не успеваю, Алмазов хватает подушку и замахивается ею в меня. Вот тут я на удивление не теряюсь. Хватаю свою и со всей силой бью в ответ Сережу. Никогда бы не подумала, что биться подушками, будучи полностью голыми, весьма веселое занятие. Настолько веселое, что невольно хрюкаешь от смеха, правда до тех пор, пока не увидишь перья от подушки.

— Черт, порвалась, — еле дыша с досадой произношу я, заваливаясь на кровать. И глядя на смеющегося Алмазова неосознанно продолжаю смеяться в ответ, несмотря на летающие вокруг перья.

— Завтра купим тебе не только нормальные продукты, но и подушки. Хорошо бы еще и матрас, но учитывая, что я тут больше спать не буду, оставим как есть.

— На твердом спать полезно, — закрывая глаза, тихо произношу я.

— Ага. И неудобно, — шепчет мне в губы.

— Я так рада, что сегодняшний день закончился. Ты себе не представляешь.