— Полина?!

Резко поворачивается к не вовремя замолчавшей дочери, открывая мне не только доступ на Полину, но и на Аню. Это ж надо так попасть. Но хуже всего, что вместо того, чтобы хоть что-то сказать, Полина не только молчит, она еще и замерла, усевшись на кровать с наидебильнейшим выражением лица, приложив ладони к вискам, словно перед нами умалишенная. Ну давай еще покачайся, блин. Всю жопу отобью за такую подставу, как останемся вдвоем.

— Сережа, я вас уже люблю. Давайте я вам принесу вашу одежду? — закусывая губу, тихо произносит Ксения.

— Премного буду вам благодарен, Ксения.

Наступившее молчание, как только Полинина мать покинула спальню, начало дико напрягать. Анин насмешливый бегающий взгляд — раздражать. Папаша, прожигающий дыру попеременно то в моей, то в Полининой голове, раздражал не меньше Ани.

— Может ты все-таки соизволишь хоть что-нибудь сказать, Полина? Например, опровергнешь или подтвердишь слова грудотерапевта?

— Нет, папа. Сергей Александрович у нас без шуток врач. А если быть точнее — очень хороший терапевт. Я у него, между прочим, ординатуру проходила. Кстати, здрасте, Сергей Александрович, — во всю улыбается Аня.

— И тебе привет, Аня.

— Как оказывается тесен мир, за это надо срочно выпить, — о да, моя спасительница. — Держите, Сергей, — никогда так не радовался обычным трусам, равно как и одежде.

— Спасибо, Ксения, — беру свободной рукой долгожданную одежду.

— Это какой-то розыгрыш? Полина?! Долго будешь молчать?!

— Я хочу, чтобы вы все вышли из моей комнаты и оставили нас с Сережей одних. И ты, папа, тоже. Выйдите все, пожалуйста, — совершенно несвойственным ей голосом, просит Полина, все так же сидя на краю кровати, не поднимая взгляда.

— Это надо было сделать еще несколько минут назад. Сережа, Аня — на выход. Пойдемте. А вы с Полиной, — указывает глазами в мою сторону. — Приводите себя в порядок и спускайтесь вниз. Нам надо всем чуточку выдохнуть, ничего такого не случилось. Обычный рядовой случай в нашей семье. Полин, очнись, дорогая.

Глава 39

Глава 39

Как только закрылась дверь спальни, быстро вылезаю из шкафа и наспех принимаюсь натягивать на себя одежду. Руки горят от того, как сильно хочется отбить Полинину задницу. Но какие-то считанные секунды и совершенно несвойственное для нее «прости меня» напрочь выводит из равновесия. Мне ведь это не послышалось?

— Я — урод, — совершенно серьезно продолжает она, наконец-то, поднимая на меня взгляд. Если мне и хотелось хотя бы иногда видеть в ней присущие большинству девушкам черты, например, такие как хрупкость, то сейчас смотреть на то, как она вот-вот заплачет — такое желание кануло в Лету. Равно как и бить ее задницу. — Что я наделала? И что теперь обо мне подумают папа с мамой? За что я так с Димой? Он ведь хороший. А с тобой? Я бы умерла от стыда, если бы оказалась на твоем месте, — вот это совершенно не то, что я ожидал от нее услышать. Обвинения за то, что выложил ее отцу свою правду — да. «На этом наши отношения закончены, Алмазов, убирайся из моей комнаты» — вдвойне да. Но вот это — точно нет. — Ну скажи хоть что-нибудь, Сережа. Ты хочешь меня убить, да?