Глубокий вдох… выдох. Несостоятельность в готовке меня бесит? А то, что я полностью увязла вот в этих девяносто килограммах, лежащих на моей кровати, меня не смущает? Снова вдох… выдох. Надо поменьше проводить вместе времени, это все же какой-то перебор. А это я еще с папой не разговаривала…

Тянусь ладонью к Сережиной голове и медленно перебираю между пальцами его волосы. Как за такой маленький срок моя жизнь так перевернулась? У меня в кровати лежит мужчина. Мой мужчина! Офигеть, как дико звучит. Усмехаюсь в голос, на что Алмазов никак не реагирует. Провожу пальцами по его небритым щекам и понимаю, что несмотря на то, что он колючий, и моей коже вряд ли придется это по вкусу, чем-то мне нравится его щетина. А в баре — нет. А ведь выглядел он тогда точь-в-точь как сейчас. Усталый, небритый и жизнью побитый. Сейчас, правда, побитый вчерашним виски. Но все такой же. А ведь тогда я посчитала его гопником. С ума сойти, это было всего месяц назад. Интересно, как Сережа поведет себя, когда я скажу, что передумала быть с ним на практике до конца лета? Хочу, чтобы расстроился. Да, хочу дразнить его, прекрасно осознавая, что останусь. А он пусть побесится. Блин, что я творю? Провокаторша, недоделанная.

Очерчиваю пальцем его губы и неожиданно Сережа прикусывает его, резко открыв глаза.

— Ты дурак что ли?! Напугал.

— Это за то, что не даешь мне поспать, — хрипло шепчет Алмазов. — У меня башка трещит так, как будто по ней танк проехался, имей совесть, я тебя после попойки не будил.

— Вообще-то, я тебя будила для того, чтобы ты выпил таблетку, — обиженно произношу я и тянусь рукой к прикроватной тумбе. Беру стакан с водой, которая наверняка уже стала теплой, и таблетку, мирно лежащую рядом. — Пей.

Алмазов молча, но с улыбкой на лице берет стакан и выпивает залпом, предварительно закинув в рот таблетку.

— Спасибо. А принеси мне еще водички, раз разбудила, — хриплым ото сна голосом произносит Сережа и трет лицо руками.

— Я вообще-то бутылку тебе принесла, — наклоняюсь вниз и с чувством полнейшего удовлетворения вкладываю в руки Алмазова.

— Что-то ты слишком милая, это непривычно, — усмехаясь, бросает Алмазов и принимается самым настоящим образом хлебать из бутылки. — Ммм… кайф. Который час?

— Час дня.

— Что?!

— Ты слышал. Час дня.

— Ни хрена себе. А твой отец? Спит?

— Ага.

— Слава Богу. Тогда я, пожалуй, должен до него принять душ и желательно проснуться.

— Это было бы здорово. Мама приготовила тебе папину футболку, а твои трусы уже чистые. Пока ты дрых, я их постирала и кинула их в сушку.