– А вы? – задаю я встречный вопрос и поправляюсь: – Ты.

– Я увидел тебя и решил подойти, – смеется он. Смех у него звонкий – как хрустальный камень с острыми гранями, который разбился о мраморный пол. Мои щеки заливает краска. Я ему нравлюсь?

– Зачем?

– Подумал, что тебе одной скучно. У тебя потерянный взгляд. Я могу чем-то помочь?

– Нет, спасибо, все хорошо.

– Выпускница? – Его глаза смеются.

– Откуда узнал? – удивляюсь я.

– Платье как будто с выпускного. Изумрудный тебе очень идет. Решила, куда поступишь? – спрашивает незнакомец.

– Да. Факультет живописи, – отвечаю я.

– О, так ты тоже художник?

– И ты?

Для меня это приятная неожиданность.

Мы болтаем о поступлении, учебе, живописи, и, кажется, я впервые встречаю парня, который столько знает о мире искусства. Для меня это настоящая находка. Мы болтаем часа два до самого рассвета, даже забыв представиться друг другу. У него мягкий приятный голос и хорошие манеры, и я думаю, что он отлично рисует, не может быть иначе!

А потом разговор поворачивает не в то русло. Сначала речь заходит об изображении смерти в живописи. Мне не нравится это, а таинственный незнакомец в восторге.

– Знаешь, когда людские души становятся воистину прекрасными, когда раскрываются в полной мере? – спрашивает он. – Когда с ними играет смерть.

– И что, ты бы смог убивать, чтобы запечатлевать эту игру? – говорю я.

– Может быть. Во имя искусства и красоты совершались многие грехи, – смеется он.

– Это глупо, – отрезаю я, и его смех резко обрывается.

– Почему же?

– Убийство не может быть оправдано искусством. Убийство не может быть ничем оправдано.