— Виктор, — Эдвард не сводил с Юли глаз, с того момента как она вошла, но сейчас полоснул по другу взглядом, как саблей. — Прости ты двух влюбленных, им слишком много хотелось друг другу сказать наедине.

— Я просто спросил, — миролюбиво Виктор поднял ладони и наклонился к Татьяне, которую Юля усыпила на посту. — Солнышко, шампусика еще?

— Настя, тебе что налить? — Эдвард обратился к медсестре, и та, с вызовом взглянув на Юлю, придвинулась к нему ближе.

— Водочки.

Роберт, не спрашивая, налил Юле яблочный сок, а себе коньяк. Напитков на столе оказалось в изобилии, что не мудрено в доме врача, ведь основной валютой благодарные пациенты считают именно алкоголь. Артур, тоже не интересуясь Юлиными предпочтениями, положил ей оливье, селедку под шубой, грибы.

— Только торт не клади сюда же, — тихо осадила его Юля, пока Роберт объяснялся с отцом по поводу того, что они опоздали. — Достаточно!

— Ешь, а то тощая, как каркас от велосипеда стала, — Артур поставил перед ней тарелку. — Давай Британцу тоже наметаю чего-нибудь.

Разговоры за столом слились для Юли в общий гул. Она безучастно ковыряла вилкой в тарелке, сводя догадки и факты по поводу своего сновидения: «Номер в Англетере мог мне присниться, я там бывала; все, что мы вытворяли с Эдвардом, помню урывками, но таковы сейчас реалии моей памяти. Честно говоря, вообще все в голове смешалось. Я не все помню, о чем с Робертом говорили до его отъезда. Плащ не из разряда советского ширпотреба и не с кооперативного рынка, в вещах я знаю толк. Но на зарплату медсестры, такой не купишь. Значит муж или любовник подарил? Замужние барышни сидят по домам, а не обслуживают гостей своего босса… Впрочем… — Юля бросила украдкой взгляд на Фаррелла-старшего, которому Настя, положив руку на плечо, что-то ворковала на ухо, а он улыбался и кивал головой. — Вот гад! Мог бы придержать коней до отъезда. Это что тогда получается? Он на меня еще и плащ любовницы нацепил? Зачем? У меня свой нормальный. Тогда как и почему он мне так въелся в память, что прямо приснился. Пойдем дальше. Во сне мы ездили на моей машине, может выйти, посидеть в ней, что-нибудь да вспомню. Эдвард не курит, так бы хоть по окуркам можно было что-то понять. Лишь однажды в моем сне он ехал со мной в моей машине, но этот чистюля никогда отпечатков не оставляет, наверное. Вообще, как ни крути, все разбивается об одно непреложное доказательство — сохраненная девственность! Думай, Юля, думай. Как говорил Шарапов в фильме про пистолет? Главная улика! Я пролежала пять дней, по словам Эдварда, в лечебном сне. Могли ли за это время. зажить швы на слизистой? При его умении…»