— Знаешь, это как на твоей выставке, — говорила она, многозначительно улыбаясь, — разрушение старого — возможность для начинания чего-то нового.

Вадим посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Рад, что вдохновил тебя на расставание с парнем, — посмеялся он.

Муравьева смущенно захихикала и утерла нос костяшкой указательного пальца.

— Аккуратно, — тихо сказал Вадим и нежно вытер своим пальцем оставшийся на носу девушки отпечаток клея.

Та покраснела и замерла. Татьяна забеспокоилась, затаив дыхание. Парень достал из упаковки влажную салфетку и протянул Муравьевой. Она вытерла ей нос и отвела робкий взгляд на мозаику. Он странно, с легким нахальством, продолжал на нее глядеть, едва заметно улыбаясь. У Татьяны заныло сердце. Посчитав, что не выдержит и накинется на соперницу, она решила выйти в туалет. Ни Вадим, ни Муравьева не обратили на нее внимания. Смочив под краном бумажное полотенце, она протерла им лоб, щеки и шею и подышала пару минут для снятия напряжения в груди, но, идя по коридору в зал, чувствовала, как оно снова ее заполоняет. Вернувшись, она застала их целующимися. Сердце рассыпалось пеплом.

Вадим целовал девушку со страстью, крепко держа обеими руками за голову. Муравьева обхватила его шею. Возвращения Татьяны они даже не услышали. Она не была удивлена. Теперь осознала, что предвещала это, более того, сама же сделала это неизбежным. Проклиная себя за истерическую глупость, слепую ревность и безосновательную обидчивость, она хотела взорваться от невыносимости самой себя в себе. Но жизнь приготовила для нее более суровое наказание. Будучи не в силах даже выпустить слезу или закричать, Татьяна целую минуту смотрела на то, как ее бывшие возлюбленный и подруга страстно целуются, захватывая губы друг друга и касаясь кончиками языков. Наконец, девушка собрала осколки воли в кулак и вышла из зала, оставив их наедине. Чувствуя опустошение, она как будто перенеслась внутрь картины, в ту девочку, что сидела на горячем песке под пеклом пустыни и глухо рыдала без слез и голоса.

[1] Party [пати] — с англ. вечеринка

Глава 22. Царапина

Глава 22. Царапина

Татьяна больше не плакала. И не смеялась. Только во время танцев в зале «Дэнсхолла» натягивала на лицо фальшивую улыбку, после которой болели скулы. На работу она ходила исправно, все указания Арины исполняла безмолвно, репетировала больше, чем надо. На занятиях внимала преподавателю, выслушивала жалобы Русика, рисовала бездушные фигуры машинально. Дома по вечерам ужинала без аппетита, смотрела с Адлией сериал без интереса и ложилась спать без сил. Дни пролетали бесцельно.