Мысли вслед за ходом машины тоже крутились в голове быстрее. Сначала Татьяна просто злилась. В основном, на Вадима, но малая часть ее гнева перепала и отцу. Отца она до сих пор ругала за старые обиды, испытывая разные сослагательные наклонения. Но потом все равно привела себя к мысли, что случившееся уже ничто не исправит. У нее был шанс исправить, но и его она упустила уже по собственной глупости. Оттого обиделась на саму себя. Хотелось рвать, метать и бить стекла, калечить себя и проклинать, но это тоже ничего не давало.

Вадим по-прежнему сидел напротив нее задумчивый, холодный и разочарованный, ничего от нее не требующий, ничего от нее уже не ждущий. В нем не было ни злости, ни обиды, ни даже ненависти, в которой он ей признавался. Он выглядел, как всегда, спокойным, самоуверенным, чувствующим себя комфортно. От его собственного чувства комфорта везде и при всех удобно становилось и всем вокруг. Даже во время ссоры и даже после расставания ей было комфортно рядом с ним. Это было странное и малопонятное чувство, но, несмотря на все остальное, приятное. Она могла злиться на него, обвинять во всех своих страданиях и ревновать ко всем и вся, но при этом все равно чувствовала связь, которую, казалось, ничто не могло оборвать. Именно это Татьяна и назвала для себя любовью. На любовь сверху наваливалось все подряд: и плохое, и хорошее. Оно шаталось и дрожало, трещало и взрывалось, но, пока была опора, держалось и все остальное.

Девушка посматривала в его сторону украдкой, пытаясь понять, сохранилась ли в нем такая опора, или все треснуло вчера под напором ее истерики, или все треснуло еще раньше, когда он узнал, что она сбежала не только отца, но и от него тоже. Она бы многое отдала, чтобы залезть ему в душу и пощупать там все собственными руками, прикоснуться к самым тонким струнам и надавить на больные места, узнать самое важное и, наконец, остаться ее частичкой.

Постепенно от злости и обиды Татьяна перешла к тоске по Вадиму, хотя он пока еще был рядом и всего на расстоянии полуметра. Она не ощущала такой тоски даже тогда, когда они находились в разных городах, и даже тогда, когда думала, что он счастлив с Муравьевой. Как будто тогда она глубинами подсознания испытывала надежду, что все это неправда, и так оно потом и оказалось. Но сейчас такой надежды не осталось.

В середине пути они снова заехали на заправку, стоявшую по другую сторону дороги. Заправка имела другое наименование и брендовые цвета, но суть не изменилась. И даже ассортимент бутербродов не отличался, разве что упаковки имели другую форму.