* * *

– Если позволите, я расскажу историю, – Зайкин отвечал на чью-то реплику. – У меня первый секс случился рано с тремя девушками чуть постарше. Одна из них мне нравилась.

Углубившись в больные воспоминания, Карина пропустила значительную часть обсуждения. Когда осознала себя среди группы, опустила взгляд и прислушалась. Надя с Леной смотрели растерянно и удивленно, как и все остальные, кто его знал. Синие глаза уставились в пол.

– Это было в летнем лагере в США. Ребята там подозревали меня в гомосексуальности. А эти девчонки решили «вылечить»,– парень показал кавычки пальцами и сложил руки на животе, почесывая левой подбородок, – и запихнули в какую-то кладовку. Я уже занимался мастурбацией под порно, поэтому неплохо представлял, что такое секс. Мне очень хотелось это попробовать, особенно с той девушкой.

На несколько секунд он завис, даже указательный палец остановился под губой.

– Мне в этом действии отвели пассивную роль. Было неприятно, но я не особо сопротивлялся, предвкушал секс с возлюбленной. В какой-то момент самая активная, самая старшая, простите за подробности, стала делать минет.

Зайкин говорил рассудительным тоном без тени сожаления или стыда. Все внимательно слушали. Карина напряглась и затаила дыхание. Мозг переводил каждое слово на русский, поэтому осознание запаздывало.

– Она делала это так грубо и неприятно, кусалась по-настоящему, что я испугался и заплакал, – персиковые губы сжались на миг и превратились в улыбку «Джоконды». – Они рассмеялись, но не прекратили. Творили со мной, что хотели, пока не кончили. А я все это время ревел. Правда, девушка, в которую я влюбился, ко мне так и не притронулась. Я обломался, как обычно по жизни. И теперь не люблю минет. Травма, понимаете.

Знакомые из университета выдавили по смешку. Карина оглядела оторопелые лица Нади и Лены, пытаясь представить, как выглядит сама. Но привычная каменность в выражениях ее спасала.

– Когда я рассказал об этом друзьям из лагеря, они убедились, что я – гей, потому что любой нормальный парень бы только обрадовался такому… опыту, и стали насмехаться. А близкие убеждали, что надо мной надругались, и надо с этим что-то делать, – Зайкин поставил историю на короткую паузу, а все продолжали слушать с большими глазами, – его не смущало такое внимание, было привычным.

Карина чувствовала, как в груди переворачивается обида, непонятно на что. Голос его звучал ровно, по-научному, будто он новую космологическую теорию презентовал, а не про собственное изнасилование рассказывал. Руки схватились друг за друга крепко. Бедра сжались сильнее.