– Спасибо, – улыбнулась Карина парню.

Тот еще отходил от оргазма и хлопал глазами.

– Тебе спасибо, – выдохнул он, натягивая трусы.

Девушка быстро оделась, схватила телефон и вышла в зал, чтобы попрощаться со зрителями. Счет пополнился за вечер на приличную сумму. Дальше ей хотелось просто напиться и уснуть. Перед выходом она прямо на стойке выпила три шота темного рома, чтобы очистить себя после минета, и вышла на прохладную улицу.

Город гудел как обычно. Часы пик прошли, но движение еще не утихло. Прохожих стало заметно меньше. Узкая улица пустела. Только яркие фары периодически слепили глаза. В желтом свете фонарей все казалось коричневым. За домами жужжали автомобили, за горизонтом выли сирены. Что-то ломалось, что-то строилось. В доме напротив загорались и потухали окна. Люди возвращались к семьям, детям, любимым. Все вели обычную жизнь. А она шагала на громких каблуках к безлюдной автобусной остановке, едва сдерживая отвращение. Хотелось снять с себя кожу или выпустить всю кровь из вен, чтобы затем заполнить новой, нетронутой, чистой. Но приходилось мириться с ощущением собственной загаженности. Как минимум до дома.

Карина вызвала такси и села на ледяную железную скамью на остановке. Зазвонил телефон – Зайкин.

– Что-то важное? – спросила она с ходу.

– Да нет, – подавленно ответил парень. – Не успел просто кинуть тебе приглашение в приват. Ты вышла.

Веки опустились и сжались.

– У тебя десять минут, пока такси не приехало. Говори, что хотел, – всем голосом девушка пыталась выказать раздражение, а сама внутри вся стянулась, даже кошки притихли и перестали царапаться.

– Я смотрел… твое шоу.

Она задержала дыхание на несколько секунд и устремила взгляд в темное пыльное окно в жилом доме напротив.

– Мне так паршиво… – медленно говорил Зайкин. – Примерно так же, как тогда в кладовке, когда меня насиловали.

Карина сжала половыми губами вибратор внутри.

– Знаешь, так одновременно… противно и больно, и я все равно возбуждался, – выдохнул парень. – Я пришел как раз, когда ты начала ему… сосать. И не смог оторваться. Досмотрел до конца. Я извращенец, да?

В пыльном окне зажегся свет. Хрустальная люстра в форме тюльпанов засверкала белым светом. Ей пришлось опустить взгляд на этаж ниже. Там было темно и пусто.

– Это нормально. Шоу для того и делалось, чтобы возбуждать. Ты не один такой.

– Ну, да, там еще семь тысяч таких же смотрело, – хмыкнул парень.

Карина не знала, что ответить и не хотела ничего отвечать. Стыд отравлял кровь. Оскорбительные фразы отца, уже въевшиеся в сознание, повторялись друг за другом, как на сломанной пластинке: «Шалава! Дрянь! Блядское отродие!». Зайкин мерно дышал в трубку, потом заметил: