— Мне жаль, что это случилось, — сказал он, когда мы вместе сидели в его комнате, слушая музыку — сил на то, чтобы хотя бы целоваться, не было, да и желания тоже. — Не знаю, почему жизнь бывает такой жестокой. Нам остается лишь принять это. И играть по ее правилам. Твоя мать может забеременеть вновь.

— Не знаю, сможет ли она, — ответила я отстраненно. — И захочет ли. А я ведь только придумала имя.

— Имя? — коснулся моих волос Игнат.

— Для малыша. Мама и Костя разрешили мне самой выбрать имя. Если бы это был мальчик, я бы назвала его Ярослав. А если девочка… Юна.

— Красиво. Ты можешь назвать так своих детей, — улыбнулся Игнат, который пытался отвлечь меня от грустных мыслей. — Я не буду против.

— В смысле? — не поняла я.

Его глаза весело заблестели.

— Ну, когда-нибудь мы решим завести детей, и имена у нас уже будут готовыми.

Я непонимающе посмотрела на Елецкого.

— Игнат, с тобой все в порядке? Какие дети?..

Он тихо рассмеялся и снова погладил меня по волосам.

— Я просто думаю о нашем будущем. Не то, чтобы я об этом мечтаю, но отец говорит, что нужно иметь долгосрочную стратегию. Не хочу думать, что мы можем расстаться, Яся. Хочу просто быть с тобой и дальше. Когда ты рядом, я чувствую себя нужным.

Игнат говорил что-то еще, а я слушала его и даже улыбалась. Его тактика сработала, и я отвлеклась от грустных мыслей.

Мама вернулась из больницы спустя несколько дней. Она была похудевшей, изнеможденной, и казалось, постарела на несколько лет. В ее взгляде больше не было прежнего огонька, волосы не лежали красивой волной, а были собраны в хвостик, плечи были не расправлены, а опущены, словно невидимый груз клонил ее спину к земле. Мама не улыбалась, почти не разговаривала, даже не ела, а сидела и смотрела в одну точку. Костя сказал, что у нее депрессия — такой диагноз поставили в клинике, и что ей нужно пить таблетки. В смерти ребенка она винила себя, хотя и я, и Костя, и врачи твердили ей обратное.

— Нет, дочка, это я виновата, — твердила мама. — Это я, понимаешь? Не уследила. Не смогла сберечь. Слишком много нервничала. Боже, какой же дурой была…

— Из-за чего ты нервничала, мам? — спросила я ее как-то.

— Из-за того, что он… — Тут она осеклась и опустила голову.

— Мам? Ты о чем?

— Из-за того, что боялась потерять его, — прошептала она, и я не сразу поняла, кого мама имеет в виду. Будто говорила не о малыше.

— Все будет хорошо, — твердо сказала я, обнимая ее. — Забеременеешь снова. И родишь. Слышишь? Ты у меня молодая, и Костя — тоже.