– Я не устала, – отзываюсь тихонько.

Рядом лежит чистая одежда, которую предусмотрительно взял с собой муж. Надо бы переодеться, но на самом деле сил не осталось ни на что. Внутри до сих пор сплошная пустота, а разум отказывается анализировать былое. Может быть, в первую очередь потому, что до сих пор не могу поверить в то, что Агеев специально и целенаправленно провёл меня через всё это.

– Жаль, что ты его не застрелила, – равнодушно произносит муж, будто бы и не говорит ничего такого из разряда вон выходящего. – Хотя я и так знал, что ты не способна на такое, но всё же… – дополняет задумчиво.

Федеральный судья, давно и жестоко превысивший свои служебные полномочия, да и вообще всю полноту разрешённого рода деятельности, трёт наружной стороной ладони подбородок и по-прежнему не смотрит на меня. Мне же требуется не меньше минуты, чтобы понять, что Агеев только что упомянул о младшем из братьев, а не о старшем… почему-то кажется, будто, поступи я подобным образом с ними обоими, он и тому тоже был бы несказанно рад.

– Слышал бы тебя сейчас кто-нибудь ещё… – хмыкаю недовольно. – Обязательно было доводить этот спектакль настолько далеко? Прежнего мало было что ли вам? – добавляю в укоре. – Не считаешь, что это уже чересчур, а?

Приступ негодования во мне настолько силён, что душит. Жадно и шумно я втягиваю воздух, но никак не могу надышаться. Будто весь кислород вокруг изъяли в наказание свершённому мною.

– Зато теперь Лебедева как миленькая даст показания, которые существенно помогут ходу дела, – равнодушно отзывается он. – Арсений неба не в клеточку больше не увидит.

Долго размышлять не надо, чтобы знать, этот вариант Рома тоже заранее просчитал. Не удивлюсь, если вообще специально всё к тому подвёл.

– Ну да, конечно, – хмыкаю в презрении.

Отворачиваюсь от него, малодушно задумываясь о том, чтобы и правда выполнить предписание врача и недавнее пожелание Агеева – забить на всё и лечь спать. Голова слишком тяжёлая и думать о чём-то ещё довольно проблематично. Но звук входящего на телефоне мужа быстро развеивает последнюю мысль. Мужчина бегло читает поступившую информацию, а после разворачивается ко мне.

– Прооперировали твоего ненаглядного. Нормально с ним всё. К утру скорее всего из реанимации переведут в общее отделение.

Шумно выдыхаю и не могу справиться с напрашивающейся улыбкой.

– Мне можно к нему? – спрашиваю с надеждой.

Знаю, что нельзя, но…

И не такое возможно, если только Агеев пожелает.

– Хм… – слышится в ответ.

Мужчина прищуривается и окидывает меня оценивающим взором.