46.

В воскресенье мы с Андреем договорились пойти гулять, с маминого дозволения, между прочим, но в субботу утром неожиданно позвонила её подруга Марина из Москвы и наглым образом напросилась в гости. То есть, конечно, понятно, что квартира принадлежит им, и сама Марина мне нравится, но, черт возьми, у меня такие планы были!

– Ну, хорошо, – смилостивилась мама, глядя, как я поникла. – Посидишь с нами для приличия часок-другой и пойдешь гулять. Но в девять чтобы была дома.

Я не знаю, о чем они там говорили с Андреем после моего ухода, но он явно сумел подобрать нужные слова, если мама вдруг так легко уступила.

– Только поможешь мне с уборкой и готовкой, – предупредила она.

– Ой, да я всё, что скажешь, сделаю! – в запале пообещала я.

Вот мы с мамой и впахивали всю субботу до поздней ночи, а потом еще и в воскресенье наводили последние штрихи.

К трем часам – квартира блестела, стол ломился, запахи маминой выпечки разносились по всему подъезду. А вот Марина запаздывала. Если вчера я ужасно расстроилась из-за того, что она решила нагрянуть в гости, то сегодня не просто ждала ее, а прямо умирала от нетерпения.

Этак я не успею в пять встретиться с Андреем, сокрушалась я. Мама тоже нервничала, то и дело смотрела на часы и причитала: всё остынет! А вдруг в дороге что случилось?

Они приехали на час позже, в четыре, всей семьей: Марина, ее хмурый муж Тимур, Оля, двое мальчишек… и кто-то ещё. Он почему-то не заходил в квартиру, а топтался за их спинами.

Дома вмиг стало тесно, людно, шумно. Мальчишки сразу принялись носиться с воплями и гиканьем, правда, Тимур их тотчас угомонил, сказав всего лишь одно слово, да даже не слово, просто коротко шикнул:

– Тсс.

Ну и взглянул так, что все остальные тоже сразу притихли. Кроме Марины. Она, наоборот, радостно и громко объявила:

– Девчонки, Наташа, Дарья, а у нас для вас сюрпри-и-из. Только, пожалуйста, без нервов! Выдохните и… Ваня, входи!

Из-за спины Тимура показался… папа. Посмотрел на нас виновато.

– Привет, – смущенно произнес он.

Мы с мамой в голос охнули. Только она осталась стоять посреди комнаты в ошеломлении, а я, визжа, кинулась ему на шею.

Да, да, знаю, что он нас бросил. Знаю, что сама себе клялась никогда его не прощать, но меня распирало от счастья… Как я, оказывается, страшно по нему соскучилась! Как рада была снова его увидеть!

Он меня обнял, даже чмокнул в лоб и в макушку, но все равно ужасно стеснялся. Особенно смотреть на маму, которая тоже разволновалась не на шутку.

Когда у нее прошло оцепенение, она начала всех усаживать за стол, хлопотать, суетиться сверх меры. Но на папу изо всех сил старалась не смотреть, и это было заметно.