Не было ни предупреждения, ни машины на парковке снаружи, ни огромных охранников у входа – ничего не было, но сердце сжалось у меня в груди. Не нужно было спрашивать, кто это. Едва сделав шаг от стойла Тэффи, я уже знала. Сердцу стало тесно в груди. Я шла через конюшню, и моя уверенность крепла. Поднявшись по бетонным ступенькам от ворот конюшни, я почувствовала его. Он стоял и ждал меня, сунув руки в карманы и глядя куда-то в сторону.

Я впилась в него взглядом. В ушах звенело. Я не обращала внимания.

Сиа была права. Коул похудел, а заметив мешки у него под глазами, я почувствовала жалость, но выглядел он прекрасно. Отчасти меня это разозлило, отчасти обрадовало. Мне хотелось броситься к нему, оказаться в его объятиях, но я этого не сделала. Просто стояла и пускала слюни. Его темные волосы выглядели так, словно их недавно коротко подстригли, под ежика. На нем была облегающая рубашка, выпущенная поверх джинсов. Он выглядел поджарым, опасным и загадочным, в общем, очень эффектно.

Затем, будто почувствовав меня, как я почувствовала его, он повернул голову. Его глаза. О боже. Я едва не задохнулась. Как мне не хватало этих темных глаз и этих длинных ресниц.

По его лицу пробежала тень, и он спросил:

– Мне можно здесь появляться? – Голос его прозвучал низко и хрипло.

Сердце мое упало – я услышала в его голосе боль.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне можно здесь находиться? Все в порядке? Если нет… – Он заколебался, опустил голову, поморщился. – Если не хочешь меня видеть, я могу уехать.

Я хотела его видеть. Хотела. Я сказала только:

– Все нормально.

Он кивнул на аллею возле конюшни:

– Пойдем туда?

Конюшня стояла возле стены, окружавшей территорию ярмарки, и сейчас аллея была пуста, если не считать двух лошадок, за которыми ухаживали на свежем воздухе. Хозяева привязали их к стене и расчесывали им гривы, но до них было слишком далеко. Они нас не слышали и не смотрели в нашу сторону.

Коул помалкивал. Я тоже. В голове все смешалось. Он здесь. Он приехал. При одном только взгляде на него я должна была почувствовать ненависть, меня уже должно было стошнить. Или мне надлежало выхватить нож и ударить его. Ничего подобного я не сделала. Спрятала руки за спиной, потому что мне не терпелось дотронуться до него. Меня переполняла злость, но не на него, а на себя.

– Лошади? – спросил он.

– Мама сдала меня в качестве добровольца. – Потому что я постоянно ходила посмотреть на ранчо нашего соседа. Потому что брала на прогулки свою собаку. Потому что когда я видела лошадей, наблюдала за ними, находилась рядом, у меня появлялось чувство, что Коул со мной. Все это напоминало о нем.