Он прижал меня к стенке конюшни. Обнял ладонями мое лицо, и я ответила на его поцелуй. В него вылились три месяца мучений. Мы оба изголодались друг по другу. Нам не терпелось насытиться и утолить этот голод. Я прижалась к нему, требуя еще и еще. Губы его стали жадными, а мои ненасытными, требовательными и нежными. Приподнявшись на кончики пальцев, я обвила его руками за шею. И все старалась потеснее прижаться к нему.

Дождалась.

Я опять оказалась в его объятиях. Остальное меня не заботило. Я просто снова и снова хотела его.

Я слышала, как кто-то хихикает – это были владельцы лошадей, – но не обращала внимания. А он нет. Отстранившись, он отступил на шаг. Я потянулась за ним, но он коснулся моих плеч, удерживая на месте, так что у меня руки опустились. Он тоже опустил свои.

– Извини, я не за этим приехал. – Он провел ладонью по голове.

– Тогда зачем? Ты убил Лайама? Ты солгал мне? – Пожалуйста, скажи, что солгал. Пожалуйста. Я хотела снова почувствовать его губы. Хотела, чтобы меня обнимали его руки. Хотела одну последнюю ночь.

Он покачал головой. В глазах мелькнула боль.

– Нет.

– Что ты хочешь сказать?

Значит ли это… что он не убивал Лайама?

– Я тебе не лгал.

Земля уплыла у меня из-под ног. Опять. Я посмотрела вниз, словно действительно могла увидеть разверзшуюся подо мною черную пропасть.

– Но…

Я подняла голову.

– Это сделала моя семья.

– О чем ты говоришь?

– Я рассказывал тебе, что несколько наших предали меня. Помнишь?

Я кивнула; голова казалась такой тяжелой.