— Вы знаете, что там, — кивнула я на конверты.

— Сергей говорил, что в письме все объяснит, это в том, что поменьше, но если хотите, я могу на словах.

— Хочу. Я действительно не понимаю, что происходит.

— Сергей приехал месяц назад, в попыхах, очень быстро, спросил меня, можно ли оформить одновременно завещание и что-то на случай недееспособности. Я предложил доверенность. Собственно, в этом конверте они и есть — на машину, на песни и на половину студии.

— А я тут при чем?

— Доверенности на вас.

Меня как пыльным мешком ударили. На меня?

— Я уже сказал, есть еще завещание. Вообще это нарушение, но Сергей разрешил вам сказать, если спросите — там мало что отличается. Квартира и счета родителям, машина и интеллектуальная собственность вам.

— Почему он так решил?

— Не знаю — нотариус развел руками, — возможно, в письме есть объяснение.

Я взяла тонкий конверт, распечатала, развернула сложенный вдвое лист бумаги и поняла, что здесь читать не смогу. Не при чужом человеке.

— Вы меня извините, но, — я поднялась.

— Конечно-конечно. Если что-то будет нужно, звоните, я подскажу.

Выйдя из конторы, я положила конверты и коробочку на пассажирское сидение и в нерешительности постояла у машины. Мне нужно было побыть одной. Я почти уверенна, что это письмо ударит по всем больным местам и мне нужно это пережить одной. Если я буду плакать, я хочу делать это искренне, без чужого сочувствия.

Подумала, открыла бардачок и переложила в карман плаща связку ключей от Сережиной квартиры. Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне кажется, что так будет лучше.

По дороге пришлось заехать в супермаркет, потому что у Топольского никогда нет ничего кроме коньяка, а я совсем не уверенна, что смогу отважиться на это письмо без наркоза.

Квартира была пустой и осиротевшей. Ничего в ней не изменилось, все вещи на своих местах, вот, даже толстовка так и осталась лежать на спинке кресла — никто не убрал, но что-то, что делала ее домом, исчезло.

Сергей делал ее домом, вот и все. А теперь это просто кирпичная коробка с его вещами.

Я прошла на кухню, поставила на стол купленную по дороге бутылку виски, достала из шкафа низкий бокал.

Сейчас мне будет больно. Очень больно. Но это как с свидание с ним — короткое, неполноценное, но свидание. И на трезвую голову я этого не переживу — буду рыдать до хрипоты, пока не перестану соображать от боли и отчаяния.