И сразу же спешил заняться чем-нибудь, лишь бы забыть об этом, не проводить никаких параллелей. Не думать о том, что трагедия может повториться, только теперь уже с его сыном. Потому что за него Сильван мог отдать жизнь без малейших колебаний.

Не добавляли спокойствия и разговоры Питера о том, что жители Оморона что-то замышляют против людей за Барьером, и сегодня Сильван увидел подтверждение его словам. После столкновения с сегами и бегства Винни он уже не мог отнести происходящее на счет чрезмерно возбудимой психики Питера. И с неменьшим напряжением, чем сын, ждал, что предпримут сеги, обнаружив потерю своего разведотряда.

Все это подспудно точило его, тревога пронизывала жизнь, мешая работать, думать и отдыхать. Поэтому, когда посреди ночи кто-то осторожно коснулся его плеча, Сильван взвился на кровати и схватил лежавший у подушки кинжал.

– Отец, это я! Все в порядке!

Бледность и испуганный взгляд Питера говорили совсем об обратном, и Сильван тут же вскочил.

– Что случилось?!

– Пока ничего, – удрученно произнес Питер, – пойдем, я тебя кое с кем познакомлю. Кинжал только оставь.

Сильван молча оделся и последовал за сыном с ощущением человека, идущего через пропасть по жердочке, а потом…

Его юные годы прошли весьма бурно, и все же подобное чувство переполняющего душу восторга и благоговейного восхищения Сильван испытывал всего пару раз за всю жизнь – по отношению к поразительной красоте окружающего мира. Никогда бы не подумал, что испытает нечто похожее при взгляде на человека, но сразу же понял, на кого именно смотрит.

Точнее, таращится с открытым ртом – верх неприличия!

– Прошу прощения, – пробормотал Сильван, с трудом отводя глаза.

– Все в порядке, не переживайте. – Голос гостя звучал, словно нижние ноты скрипки, и, казалось, при всем желании не мог быть громким. Мягкая, плавная речь воспринималась как песня, что бы он ни говорил. – Постоянное внимание – часть жизни любого эр-лана, так что я привык. Я Мелл Фэлри.

Пожимая прохладную, узкую ладонь с длинными, сильными пальцами и бормоча свое имя, Сильван начал постигать глубину пропасти, в которую безвозвратно упал его сын. А также смехотворность надежд на то, что Питер оставит прошлое в прошлом и найдет кого-нибудь другого.

Приходилось признать – ни один человек, хоть раз увидевший Фэлри, не забудет его до самого дня отбытия на Тот Берег3.

Однако на лице Питера, только что соединившегося с возлюбленным, радости что-то не наблюдалось. Бледность пробивалась сквозь загар, он ерошил черные кудри, ходил по комнате, вставал, садился и снова вставал, точно человек, терзаемый неотступной болью.