Вот тебе и погуляла, блин… И ведь даже на траве толком не сидела. А теперь кашляю, нос заложен.

Эмин услышит – убьёт.

Словно слыша, что я думаю о нём, взъерошенный и сердитый заходит на кухню. В одних серых спортивных штанах. Невольно любуюсь охрененным телом, очерчивая взглядом каждый кубик, каждую мышцу.

– Как ты кашляешь, из спальни слышно, – недовольно мажет по мне взглядом и подходит к столешнице. Достаёт стакан, пьёт прохладную воду из кулера. Ежедневная его привычка.

И оборачивается, прислоняясь к этой самой столешнице задницей.

– Выспалась? – спрашивает как-то иронично.

Отворачиваюсь от него, утыкаюсь в тарелку, а сама пытаюсь принюхаться к рядом стоящим розам, запаха которых я не чувствую вообще!

И так обидно…

Он всё-таки принёс их. Поставил в вазу. Я могу наслаждаться ими, рассматривая бархатные лепестки. И всё.

И всё!

– Нет, – соплю себе под нос. Попробуй тут выспаться, когда две ноздри заложены.

– А я думал, должна была. Лишние двадцать минут, что на душ могла потратить, проспала.

– Ой, опять ты начинаешь.

– А ты не слушаешься вечно.

Кашляю и делаю глоток горячего чая. Обжигаю язык, мычу и матерю Громова, говорящего под руку.

– Нормально всё, – огрызаюсь и машу ладонью на язык. – Это всего лишь горло и нос.

Он вдруг отрывается от своей опоры, подходит ко мне. И дотрагивается огромной ладонью до моего лба.

– И температура.

– Нет её, – бурчу, обхватывая горячие пальцы. Отбрасываю их от себя. – Тебе показалось.

– Вспомни, когда ты вставала в обед?