— Скажи, а ты лифчик просто так носишь или там действительно что-то и есть? — и бесстыже уставится на мою грудь.

Тогда я бледнела и краснела. Щеки окатило стыдом, а глазки устремились в пол. Желание прикрыть грудь от обжигающего взгляда было глупым и несуразным. Лифчик скрывала хлопковая белая рубашка, а поверх нее свитер, что привезли мне родители из-за бугра, в качестве утешения их отсутствия в моей жизни.

— Я… — откашляюсь, нервно заправлю прядь за ухо и робко пискну, — не думаю, что этот вопрос уместен.

Тогда он привычно фыркнет, что-то невнятно пробубнит себе под нос, брови сурово сведет к переносице, а после Герман выплюнет:

— Мышь! Что у тебя может быть? Носки достань!

Его гогот до сих пор стоял в моих ушах. Это был седьмой класс. Седьмой. Мы были совсем детьми. Сейчас же мы на третьем курсе филологического факультета и мы вновь учились вместе.

Белов был моим адом и спасением. Этот балда вечно травил шутки про меня. Однако, не за это мое девичье сердце его выбрало, как предмет воздыхания. Гера был противным мальчишкой, шебутным и громким, но отчего-то меня защищал. Стоило только кому-нибудь вякнуть пакость в мою сторону, или, не приведи Господь, косо посмотреть, как бойкий и храбрый мальчишка тотчас же рвался в бой.

— Бобрич, ну че ты ломаешься, как целка? — однажды необдуманно ляпнул Колька Соколовский мой одноклассник и заклятый враг Белова.

Ребята невзлюбили друг друга с первого полувзгляда с первого полуслова. Надавали друг другу тумаков в свой самый первую учебную неделю. Что же нерадивые сорванцы не поделили по сей день оставалось загадкой. Они упрямо молчали, да только злобно зыркали на друг дружку в кабинете директора.

— Ты ж отличница! Ну дай списать, а?

Это был одиннадцатый класс. Который, к слову, я закончила с отличием, а Гера… Ну, а Белов... Слава богу, что вообще закончил!

— Сокол, щас ты целкой станешь, усек? Отвянь от Бобрихи! — гаркнул Белов, пихнув в бок Кольку, отчего тот надулся и покраснел.

— Слышь, Белый, вали! Я не с тобой разговариваю!

— Так покумекай со мной! — присел на мою парту Герман, за которой я сидела. — В чем проблема?

— Проблема в том, что ты, утырок, лезешь не в свое дело!

— Запомни, Сокол, не бывает не моего дела. Я, знаешь ли, парень любопытный. Мне все интересно.

В тот день драки было не миновать. Об этом происшествии судачили и разносили слухи еще неделю. Дошло до смешного. Я была беременна, а кто был папашей несуществующего дитя и знать не знала. Вот и сцепились парни!

Его появление пусть и не всегда было приятным, но оно было значимым для меня. Я часто украдкой смотрела на него. Видела, как скучно было этому непоседе на уроках, как он закатывал глаза и как с нетерпением ждал звонка.