– День добрый, Боб, – поздоровался Энди, когда тот вошел и сковал его руки за спиной. – Рановато для прогулки, нет? – спросил он, прикидывая, который час.

– К тебе посетитель, так что подышишь воздухом вне очереди, – сказал Боб, хлопнув его по плечу и выводя из камеры, а потом и из блока Д.

Идти до главного корпуса было недалеко, помимо Боба его конвоировали еще двое – Тони Спичка и Брюс Каллаген, тоже надсмотрщики из его блока. Тони Спичка был итальянцем, и Энди мог поклясться, у того тоже были связи с Семьей, но тот упорно дистанцировался от Энди, как будто тот был для него национальным позором. Каллаген был самым возрастным и все время жаловался, что эта работа его убьет. Но на пенсию собирался последние года три, а то и больше.

Пройдя через все КПП, они вошли в комнату для свиданий с адвокатами, и Энди немного удивился, ведь по его делу даже апелляция была бесповоротно отклонена. Неужели у его адвоката что-то нашлось? Или тот нашел Тома? От этой мысли у Энди даже сердце забилось чуть быстрее, и он ждал, ждал и ждал, прикованный к петле на столешнице.

Отчаянно хотелось курить, но это желание моментально исчезло, когда в комнату зашел лейтенант Моррис. Точнее, судя по всему, тот дослужился до комиссара.

– Моррис, – коротко кивнул ему Адриано.

– Мистер Рапаче, – Моррис тоже ограничился кивком. – Хорошо выглядите, – отметил он светским тоном, словно они собрались для дружеского чаепития.

Но сохранение формы действительно было чем-то, скорее, необычным, как правило, попав в Синг-Синг, заключённые быстро теряли здоровье – физическое и психическое.

Спорт был единственным способом сохранить и то, и другое, и цеплялись за него те, кому было, ради чего жить и выйти на свободу.

Моррис отлично знал, какой бальзам, а быть может, яд подпитывает стремление Адриано освободиться.

– У меня для вас новость, – он выложил на стол папку с документами. К корке в верхнем правом углу была прикреплена фотография Рапаче в двух ракурсах, на ней он был с коротко остриженными волосами. Сейчас они снова отросли.

– Вы мне льстите, Моррис, – Энди усмехнулся, оглядывая то, как скорее изменился лейтенант, став комиссаром. Одежда с иголочки, даже властность появилась. Что же, стоило признать, новая должность ему шла. – Новость? Хорошая или плохая? – прищурился Энди, коротко взглянув на папку. – Или это что-то настолько важное, что вы пришли сообщить мне лично?

– Хорошая, только если вы не сроднились с этим местом, – усмехнулся Моррис.

Адриано за пять лет тоже сильно изменился, прежняя смешливость, кажется, навсегда исчезла из глаз, а губы, которые прежде чаще всего растягивала, если не улыбка, то усмешка, теперь либо были плотно сжаты, либо их кривил сарказм.