Кэмдин кивает.

— Ну, ты же знаешь, что мама держала ее взаперти в той башне?

Еще один кивок.

— Такой была моя жизнь. Я жила для других. Делала все для них. Как и Рапунцель, я освободилась из своей башни и теперь впервые получила возможность познать все эти клевые вещи. Вещи, которые я никогда не делала раньше, чтобы найти себя.

Ее глаза мечутся по сараю, а затем снова смотрят на меня.

— Так ты ищешь себя?

— Да, именно так.

Кэмдин вздыхает, наверное, ее переполняют эмоции, которых она не понимает. Наши взгляды встречаются, в ее глазах читается мольба.

— Мы можем снова украсть твой аккумулятор.

Я улыбаюсь. Однажды я увидела аккумулятор в комнате для запчастей. Я ничего не сказала, потому что была очень счастлива, что они настолько хотели, чтобы я осталась, что даже были готовы украсть детали из моей машины.

— Что?

Кэмдин нервно сглатывает.

— Э-э, наверное, мне не следовало этого говорить.

Беру ее на руки.

— Наверное, нет, да?

— Ага.

Она обхватывает мое лицо руками, прямо как ее папа, когда целует меня.

— Ты вернешься после того, как найдешь себя?

Мои щеки заливает багровый румянец.

— Точно не знаю, но если таки сделаю это, то сначала приеду к вам, хорошо?