И самое ужасное, что Гарет не должен быть таким. Он не родился злым, но годы жизни с таким человеком, как Киллиан, должны были научить его кое-чему. А сейчас? Он использует слова, которые, как он знает, причинят его брату наибольшую боль.

Но в то же время, правильно ли использовать чью-то слабость против него? Как мы можем отличаться от манипуляторов и нарциссов, если ведем себя так же?

Верхняя губа Киллиана приподнимается в оскале, а затем на лице появляется жестокая ухмылка.

— Ну и что, если я — оболочка? Что такого грандиозного в ядре? Может, мне получить такое же, как у тебя? Легко ушибиться, сломаться и выбросить? Легко... забывается?

Все это время Гарет держал руки по бокам, но теперь он вцепился в футболку Киллиана с такой силой, что у него вздулись бицепсы.

— Это тебя легко забыть. В конце концов, твоя девушка предпочитает меня.

— Это неправда, — говорю я четким, удивительно ровным голосом. — Я не его девушка, и не предпочитаю никого из вас.

Оглядываясь назад, я не должна была вставать между братьями, даже если речь идет о Девлине. Есть много плохих примет, связанных с братьями.

— Ты уверена, Глин? — Гарет обращается ко мне, но все его внимание приковано к Киллиану. — Разве ты не говорила мне, что хочешь узнать, каковы на вкус мои губы?

Мои щеки пылают, но прежде чем я успеваю что-то сказать, Киллиан бьет Гарета по лицу с такой силой, что кровь брызгает на обои.

Я вскрикиваю, все еще не в силах пошевелиться, но ищу по обе стороны от себя прежних телохранителей. Никого из них не видно, или, может быть, они по опыту знают, что не стоит вмешиваться в их ссоры.

— Еще раз тронешь ее, и я убью тебя на хрен, Гарет. Я сделаю так, что это будет выглядеть как несчастный случай, и моя рука будет лежать на плече мамы, пока она будет плакать на твоих похоронах. Я даже стану золотым мальчиком отца и заставлю его забыть о твоем существовании. Через несколько лет никто больше не будет навещать твою могилу, и я стану единственным ребенком. Тебя сотрут так легко, что о тебе не останется ни единого воспоминания. Так что хорошенько подумай об этом мрачном финале, когда в следующий раз вздумаешь прикоснуться к тому, что, блядь, принадлежит мне.

Я хочу думать, что это пустая угроза, как те, которые Реми кидает все время, но в его тоне нет и намека на шутку.

Нет и намека на... сомнения.

Тот факт, что он, вероятно, имел в виду каждое свое слово, заставляет меня автоматически сделать шаг назад, затем еще один.

Я не смотрю на то, что находится позади меня, боясь, что одного лишь моргания будет достаточно, чтобы меня обезглавили.