В последний раз, когда я размышляю об этом, мои глаза все еще горят от слез.

Мой взгляд возвращается к Джереми, который никогда не отводил от меня глаз. Он смотрит на меня со свирепостью, способной разрушить крепость.

В этот момент осторожного покоя меня осеняет. Я влюбилась в Джереми совсем не так, как влюбилась в Лэна.

Мне нравился образ, который создавал Лэн, но меня отталкивала его истинная анархистская, пустая сущность.

Джереми я возненавидела с первого взгляда. Его потустороннее телосложение и красивая внешность были лишь камуфляжем чудовища, но чем больше я узнавала его, тем сильнее влюблялась в его скрытые части.

Части, которые он стратегически скрывал от мира, но добровольно показал мне.

— Теперь ты знаешь что? — спрашивает он, когда я умолкаю.

— Что он — пустая оболочка, — промурлыкала я. — Сейчас он не имеет значения. Я не думаю, что он когда-либо имел значение.

Это едва уловимо, почти слишком скрыто, чтобы заметить, но легкое подергивание приподнимает губы Джереми.

— Наконец-то мы в чем-то согласны.

Я улыбаюсь, чувствуя себя легкомысленной и немного сонной, но я крепче сжимаю его руку и спрашиваю:

— Эй, Джереми?

— Да?

— Ты знаешь о слухах, которые ходят о тебе?

Его губы кривятся.

— О каких именно?

— Значит, ты в курсе.

— Более или менее.

— Они правдивы?

— Если ты спрашиваешь, убивал ли я, пытал и доводил ли людей до грани смерти, то ответ — да, на все. Я делаю это не ради забавы или удовлетворения жажды крови, и обычно у меня есть люди, которые делают эту работу за меня, но я не уклоняюсь от того, чтобы не запачкать руки, если это необходимо.