— Костя, я умираю… — донесся из трубки еле слышный голос.

У Елены Ильиничны слабое сердце, но ради единственного внука она находила в себе силы жить.

— Вы звонили в скорую? — Я открыл машину, бросил на заднее сиденье кейс и включил зажигание.

— Нет, только тебе… — Слышу тяжелое дыхание.

— Елена Ильинична, пожалуйста, примите лекарство! Скорую я сейчас вызову!

— Костя… Я…

— Я сейчас приеду! Пожалуйста, примите лекарство и оставьте дверь открытой.

Я отключил звонок, чтобы вызвать скорую кардиологическую помощь для Елены Ильиничны, и спешно выехал с административной парковки, стараясь не дать эмоциям меня захватить.

Романовская дома была одна, Эрик проходил практику в летнем лагере. Поскольку сессия была закрыта автоматом, то он успел на первый сезон и должен был вернуться только через неделю.

Я приехал раньше скорой. Дверь была открыта, и я без труда вошел в квартиру. Елена Ильинична лежала на своем диване.

— Успел… Я хочу попрощаться и еще раз попросить прощения…

— Елена Ильинична, скорая уже едет, — начал я, но она жестом попросила меня замолчать.

— Нет, Костя. Это конец. Наташа зовет меня… — Наташей звали ее дочь и мать Эрика. — Я устала, Костя.

— Нет, нет, нет. Ничего не говорите. Сейчас приедет скорая, и все будет хорошо. — По крайней мере так было раньше. — Пожалуйста, потерпите!

Эрику было шесть лет, когда у Елены Ильиничны случился первый сердечный приступ. Тогда ее увезли в больницу, а как только она пришла в себя, у нас состоялся разговор, который она ни в какую не хотела откладывать. Я видел, как ей тяжело, но женщина упрямо стояла на своем.

— Костя, я хочу тебя попросить оформить опекунство над Эриком.

Не знаю, чего я ожидал от строгой Елены Ильиничны, но только не этого.