— Елена Ильинична, я понимаю ваше уважение к желанию Наташи. Но ее нет… — Слова даются с трудом: говорить о мертвых я не привык. — А думать нужно о живых.

— Это верно. Только все не так просто, Костя…

Елена Ильинична закрывает глаза и глубоко вздыхает. Проходит несколько секунд. Она открывает глаза и не отводя взгляда произносит:

— Я виновата перед тобой. Очень сильно виновата. Но видит бог, я думала не о себе, а об Эрике.

Я всегда восхищался ею, сколько любви и тепла она дарила своему внуку. Она в буквальном смысле заменила ему и отца и мать.

— Наташа была беременна, когда вы стали встречаться… — звучит очень тихо. Ее слова не сразу доходят до моего понимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍С Наташей мы познакомились в клубе, где проходило посвящение в студенты. Мы пару раз оказались с ней в паре, а дальше нам обоим снесло голову. Немного позже Наташа призналась, что просто хотела забеременеть… Она отказывалась меня видеть и разговаривать, просила оставить ее в покое и забыть, сказав, что это был секс и ничего более. И я забыл, пока мне не позвонила Елена Ильинична и не сообщила, что Наташа разбилась в аварии, а у нее на руках остался двухмесячный ребенок.

— Ей ничего не стоило назвать этого ребенка твоим, но Наташка не захотела лгать. «Бабуля, я не смогу его обманывать», — говорила она. А я смогла. Взяла грех на душу. Поэтому, если ты откажешься, я пойму. Но, пожалуйста, подумай. Я сама буду его растить. Столько — на сколько меня хватит, но я хочу знать, что если со мной что-то случится, мой внук не окажется в детском доме.