— Тогда перестань делать все странным. Мы обещали не влюбляться друг в друга, — рычит он.

— Нет, ты обещал. И я не делаю вещи странными, я делаю их честными. Ты можешь сказать мне, что любишь меня? Что все те слова, которые ты шепчешь мне на ухо по ночам, значат что-то большее? Давай, признайся в своих чувствах.

Тишина приветствует меня, тупая пульсация в груди усиливается, пока Лиам стоит там, его дикие глаза блуждают по моему лицу. Я готовилась к этому моменту всю ночь, зная, что он никогда не признается в том, чего не может распознать.

Честно говоря, никакая подготовка не помогла бы мне справиться с этим.

— Не делай этого с нами и нашим соглашением, — прохрипел он.

— Это твоя проблема. Для человека, который так стремится жить полной жизнью, ты обманываешь всех, включая себя. Ты бросаешь мои правила мне в лицо, хотя ты самый строгий из всех нас, держишься за ложь, которую говоришь себе, чтобы защитить себя от неизвестности. Забавно, что ты преподал мне самый важный урок из всех. Есть вещи, которые невозможно предусмотреть, как бы ты ни старался.

— Но мы же друзья. Ты не можешь уйти и забыть о нас.

Мои глаза сузились.

— Да, Лиам, но сейчас наша дружба отстой.

Он делает глубокий вдох, отходит от меня и поворачивается спиной.

— Я не могу дать тебе ничего больше того, что у нас есть. Я путешествую как моя работа, черт возьми. Ты вернешься домой, а я продолжу гонку. Сейчас не тот момент. Может быть, если бы это было при других обстоятельствах, в другое время.

Я прислоняю голову к дверце машины и смеюсь, звук бьет по ушам. Если бы у боли в сердце был звук, это был бы он.

— Смешно, что ты сказал мне это почти четыре года назад, когда встретил меня. И вот мы здесь, спустя годы, и ты повторяешь те же жалкие фразы.

— Пожалуйста, Софи. Ты мне действительно нравишься. Не разрушай что-то между нами ради чего-то вроде любви. — Его глаза умоляюще смотрят в мои.

— Что это вообще значит? В любви нет ничего плохого. — Мне требуется все, чтобы не заорать.

К черту Питера и Рика. К черту Формулу-1 и паршивых мужчин, которые заставляют женщин подчиняться с помощью манипуляций и денег. Мне все это надоело. Как Дороти, я хочу защелкнуть свои красные туфли и уехать к черту домой.

— Я думал, мы на одной странице. — Его жалостливый взгляд усиливает мое расстройство.

— Забудь про одну и ту же страницу. Мы даже не читаем одну и ту же книгу. — Внутри меня все болит. Мое тело не может справиться с неспособностью Лиама признать свои чувства ко мне. Его израненное лицо вытягивает из меня унцию жалости, терзая мое ноющее сердце.