— Потому что я отчислилась на семестр. — Я закрываю глаза, прячась от него единственным доступным мне способом.

— Ты что? — мой отец говорит жутко спокойным голосом, предпочитая не кричать, а кипеть.

Я открываю глаза и вижу, что отец смотрит на меня с явным гневом во взгляде.

— Я не счастлива, и я не могу продолжать делать что-то, чтобы успокоить тебя, например, уходить отсюда, когда мне нужно закончить это. Я так сильно тебя люблю, но я выбрала специальность, чтобы сделать тебя счастливой, а она высасывает из меня жизнь. Это моя вина, что я не была честной с самого начала. Я ненавижу бухгалтерию. Мне противны занятия и мысль о том, что я буду заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Буквально, всю. Я сделала это, потому что ты так много отдал ради меня. — Слезы вырываются на свободу и бегут по моему лицу.

Мой отец выглядит потрясенным.

— Я так разочарован в тебе. Я никогда не думал, что ты будешь лгать мне, тем более годами. И бросить учебу и не сказать мне? Это не та дочь, которую я вырастил.

Из моих глаз неконтролируемо текут слезы, а отец смотрит на меня в недоумении.

— Как я могу сказать тебе, если я боюсь тебя подвести? Ты требуешь от меня тех же стандартов, что и от тех, кто работает на тебя. Я так чертовски боюсь провалиться или пойти против твоих планов, что скорее скрою правду, чем скажу тебе.

— Я подталкиваю тебя, потому что мне не все равно. Потому что я не хочу, чтобы ты оказалась потерянной или зависящей от меня.

— Нет. Ты не хочешь, чтобы я закончила, как она.

Он вдыхает.

Я держу его взгляд, не отступая. Впервые в жизни я готова идти нога в ногу с отцом, не боясь его последствий. Он может отправить меня обратно домой или в Тимбукту, мне все равно.

— Неужели это так плохо? И что с того, что я не хочу, чтобы ты закончила как какая-нибудь наркоманка, избегающая ответственности до конца своих дней? — он вскидывает руки вверх.

— Если я выберу бухгалтерию, я не буду уклоняться от ответственности. Я бы сбежала от своего шанса на счастье, чтобы реализовать твой.

Глаза моего отца застывают. Я никогда не видела его таким, его гнев кипит под поверхностью, а руки сжаты в кулаки. Не говоря ни слова, он разворачивается, и дверь моего отеля захлопывается за ним.

Битва с отцом истощила мои последние силы. Я сижу на диване, закрыв лицо руками, и рыдаю.

Победа в этой битве кажется ничтожной, когда я уже проиграла войну.

Я никогда не считала себя плаксой. Не было причин проверять, как я выгляжу, из-за ограниченных возможностей облажаться. Но оказалось, что когда я плачу, мое лицо раздувается и покрывается пятнами, на нем нет ни одной ямочки. Мои зеленые глаза наливаются кровью, контрастируя с красным цветом, как уродливое рождественское украшение.