Я заклеиваю свое разорванное сердце малярным скотчем, потому что у меня нет времени на исцеление до возвращения домой. Раны нужно зализывать наедине, желательно под присмотром «Бена и Джерри».
Я участвую в гонке, потому что хочу быть там. В конце концов, Лиам — мой друг. Неважно, что произошло между нами, занял он первое место или нет. Он мог бы выступать за Маккой или Альбрехт, а я бы все равно болела за него, потому что люблю его. Бесполезно избегать своих чувств, потому что постоянная пульсация в моей груди зовет меня в мое дерьмо, напоминая мне о том, что я потеряла.
Поэтому я откладываю свою боль на потом, когда Лиама омывают шампанским, гордо стоя с Ноа, который в этом году завоевал титул Чемпиона Мира. Я все время улыбаюсь и поддерживаю их. Как бы больно мне ни было смотреть на него, я хлопаю в ладоши, когда объявляют, что Лиам занял второе место.
Его глаза ловят мои со сцены, и он подмигивает мне, прежде чем опрокинуть бутылку шампанского в мою сторону. Он повторяет то-же самое, что и в Сочи, напоминая мне о домино, с которого все началось. Я качаю головой и смеюсь. Мои глаза застилают слезы, но я сдерживаю их и даю Лиаму колеблющуюся улыбку.
Мой отец находит меня в VIP-зоне и притягивает к себе, чтобы обнять.
— Знаешь, малышка, за свою короткую жизнь ты много раз впечатляла меня. Но то, что ты стоишь здесь и сталкиваешься с чем-то, что приносит тебе сильную боль, — вот это мужество.
Я обнимаю его, прежде чем он отпускает меня.
— Как ты справился со всем, когда моя мама ушла?
— Однажды я проснулся и понял, что могу либо провести остаток жизни, надеясь, что все встанет на свои места… либо показать жизни два средних пальца и сделать ее своей сукой. Прости за выражение, дорогая.
И я, и мой отец разражаемся смехом.
— Думаю, я предпочитаю второй вариант. — Я смотрю ему в глаза и улыбаюсь.
— Конечно, предпочитаешь. Как ты думаешь, откуда у тебя это? — он подмигивает мне, от чего, я уверена, все дамы в свое время падали на колени.
Ноа появляется из ниоткуда и обливает моего отца шампанским в знак признательности за всю его тяжелую работу, поймав меня под перекрестный огонь. Моя промокшая футболка Бандини прилипла к моей коже. Каким-то образом я участвовала в конкурсе мокрых футболок, на который не подписывалась.
Я позволила отцу повеселиться, забрав с собой свои грустные предчувствия и вновь обретенную уверенность.
Я иду по пустому пит-лейн, проходя мимо заброшенного гаража каждой команды, в котором больше нет шума и шума механиков. Пустота соответствует тому, что я чувствую внутри, насмехаясь надо мной, когда я говорю свое последнее «прощай» Формуле-1, потому что не знаю, вернусь ли я когда-нибудь.