То, как болит моя грудь при виде ее боли, чертовски тревожно.

Я сжимаю ее руку, держа ее в заложниках.

— Но я хочу большего с тобой. Чтобы мы проводили больше времени вместе и узнавали друг друга на более глубоком уровне.

— Мы уже провели вместе несколько месяцев. Честно говоря, я могла бы прожить, не зная, что ты пьешь апельсиновый сок после чистки зубов. Это, по сути, восьмой смертный грех.

Я улыбаюсь, качая головой.

— Я хочу знать о тебе все.

— Ты действительно не хочешь.

— Я никогда не буду удовлетворен, пока не узнаю все темные тайны, которые хранятся в твоем маленьком красивом уме.

— Я думала, что свободна, как мои куклы?

— Пожалуйста, любимая. Единственным пустым моментом во всем нашем обмене были мои слова. И я сожалею о них.

Она закатывает глаза.

Я крепче сжимаю ее руку.

— Но… мне жаль. Серьезно, я сожалею о каждой дерьмовой вещи, которую сказал. Я исправлюсь со временем. Своими словами, своими действиями и, конечно же, своим языком…

— Стоп! Ладно, ты прощен. — Румянец ползет вверх от ее шеи к щекам.

Я кладу чипсы в рот и улыбаюсь.

После ужина и пары напитков мы с Еленой направляемся к освещенному «Лондонскому глазу». Я проскакиваю мимо очереди с Еленой на буксире. Она поднимает на меня бровь, когда охранник пропускает нас без проблем, даже не спрашивая никаких документов.

Служащий в зоне погрузки смотрит на меня расширенными глазами.

— Черт! Джакс Кингстон!

Другой работник улыбается мне и просит автограф.