– Далеко не все, – заверил я и тут же добавил: – Но многое. Например, я знаю, что этот камень в центре, вероятнее всего, лазурит. Угадал?

– Да, – удивленно выдохнула Мириам.

– Так вот, в древнем Египте лазурит называли «хесбет», небесный камень, – воодушевленно продолжил я. – При проведении ритуалов жрецы покрывали себя краской синего цвета, изготовленного из толченого лазурита, а судья носил на груди пектораль с надписью «Истина». Египтяне верили, что с помощью лазурита можно устанавливать связь с богами и освобождать душу от темных демонов. Синий цвет вообще был на особом счету у древних египтян. Он ассоциировался с водой, а светлые оттенки – с воздухом. Кстати, археологи неоднократно находили древние египетские мумии с темно-синими льняными повязками. Это единственный цвет на тканях, сохранившийся в течение тысячелетий, когда все остальные выцвели.

– С ума сойти… – пораженно отозвалась Мириам. – Алан, тебе точно было бы о чем поговорить с моим отцом.

– Так в чем дело? Давно пора, – подловил я жену, на что она отреагировала весьма бурно.

– Тебе нельзя туда ехать! Это место – настоящий ад, – выплюнула Мириам с таким отвращением, словно я предложил ей экскурсию в морг.

– Но ты выросла в этом аду, – напомнил я.

Она тут же парировала:

– И сбежала.

– Что между вами произошло? Между тобой и отцом? – нарушил я многолетнюю договоренность не говорить о прошлом друг друга. И, к моему удивлению, она ответила: