«Нужно, чтобы Полина съехала до завтрашнего утра, — размышлял за рулем Завязин. — Придется целую кучу вещей перевозить. Как минимум кроватку, коляску, ванночку. Да и по мелочи наберется на две поездки точно… Блин, кроватку разбирать придется! — с досадой подумал он, глянув в зеркало на заднее сидение. — Основательно разбирать — большими частями не влезет. А потом собирать… Нет, Полина должна переехать сегодня, чтобы завтра с утра пораньше я уже начал все возить и готовить. В понедельник на работу. Да у нее и вещей немного осталось. Сегодня до вечера край должна съехать. Сам же и перевезу ее… А развод?» — вдруг вспомнил он.

Вопрос о разводе тоже был в целом уже решен. Обсудив все моменты касательно совместно нажитого имущества, супруги сошлись на том, что обращаться в суд нет никакой необходимости и брак вполне можно расторгнуть по обоюдному согласию. В глубине души зная, что Полина не будет мстить и осложнять ему жизнь, под конец вставляя палки в колеса, Завязин понимал, что положение их целиком зависит от него: от того, когда он сам захочет официально расторгнуть отношения.

«Разводиться обязательно, — с ходу заключил он. — И надо будет обговорить это с Полиной. Решить, когда пойдем. Сегодня и завтра точно не получится — все будет закрыто. На неделе. Отпрошусь с работы, когда у нее будет выходной», — пришел к выводу Завязин, и с этими мыслями какое-то вязкое тоскливое чувство обволокло ему нутро. Чувство это, возникавшее у него почти каждый раз, когда он думал о Полине, он не замечал в себе, но на подсознательном уровне старался всячески избегать этого тягостного состояния души, избегать его причины — мыслей о супруге.

«Буду помогать ей, — тут же решил он. — Аренду квартиры пополам оплачиваем, дочку тоже в основном я обеспечиваю. Если все посчитать, то у нее должно выходить даже больше, чем у нас троих на человека. Грех жаловаться», — бессознательно попытался успокоить себя Завязин, но всколыхнувшиеся неприятные ощущения не исчезли. Лишь чуть отступив, они продолжали тревожить его и по мере того, как он подъехал к дому, поднялся на этаж, подошел к квартире, все отчетливее бередили душу.

«Стоило, наверное, позвонить, — по привычке взявшись сам открывать дверь, подумал Завязин, испытав вдруг особенную неловкость. — И почему у меня ключи? Нужно отдать их Полине… Да о чем это я?! Ведь это же моя квартира!»

Открыв дверь, Завязин ощутил, как давившие его тягостные переживания вмиг усилились. Столь привычный его взору коридор изменился до неузнаваемости: без телефона, который супруга увезла на съемную квартиру, без зеркала на стене, его щеток и кремов на тумбочке, с одной лишь Полининой уже порядком изношенной парой ботинок, он обрушился на него какой-то гнетущей пустотой.