Шустро перебирая ногами по ступенькам, на бегу поправляя впопыхах плохо обернутый вокруг шеи шарф, Ольга спешила ему навстречу.

— Где ты пропадаешь? — строгим недовольным тоном обратился к ней Юрий.

— Меня декан задержала. Не могла же я сказать ей, что мне некогда, — быстро проговорила Ольга, стремясь с ходу оградить себя от нападок супруга.

— Ты же знаешь, что я на такси приехал. Счетчик-то тикает.

— Ну и ничего страшного. Такое бывает раз в год… Я на кафедре единственная, которая боится даже на минуту опоздать. Надо мной все женщины смеются: если за ними мужья приезжают, то по полчаса их ждут, пока те чай допьют, поболтают вдоволь о том о сем. Я же как полоумная бегу к тебе, только ты позвонишь…

— Все. Давай не будем сейчас, — подойдя к такси, прервал ее Юрий, меньше всего желая обсуждать этот вопрос в присутствии незнакомого человека.

— Что с машиной? Все плохо? — спросила Ольга, когда муж, обойдя такси, сел к ней на заднее сидение.

— Да нет. Ничего серьезного. Просто накопилось по мелочи. В понедельник готова будет.

— Ты Сашу не забирал? — продолжила Ольга, уже успевшая соскучиться по дочери, со вчерашнего дня гостившей у Кристины.

— Когда? Я только из автосервиса — четыре часа там проторчал, — пылко, будто оправдываясь, ответил Юрий.

— Надо забрать ее скорее. Кристина уже почти сутки с ними двумя возится.

— Так что сейчас, к Кристине?

— Нет, давай сначала домой. Я переоденусь, и пойдем, — сказала Ольга и, вдруг вся встрепенувшись, горячо воскликнула: — Ты не разговаривал с ней сегодня?! Она мне звонила! Представляешь, у Гатауллиных дочка крылья попугаю отрезала!

— Что? — переспросил Юрий.

— Даша отрезала попугаю крылья! — повторила Ольга, вытаращившись на мужа округлившимися в волнении глазами.

Слушая сейчас супругу, смотря в ее потрясенное, несколько даже испуганное лицо, Юрий вместе с тем ясно уловил глубинную природу охватившего ее оживления, и ему вдруг сделалось не по себе.

Сколь свойственно людям обсуждать, а по возможности и осуждать семьи, в которых происходит что-то недопустимое с точки зрения принятых в социуме морально-этических норм. Стремление озвучить, обнаружить какие-либо возмутительные, невозможные проявления очень велико — это мощный повод удовлетворить свое желание значимости. Выявляя, разбирая их, человек таким образом реализует и утверждает посыл: «какой кошмар, до чего ужасные вещи происходят у них», и это подпитывает ощущение его собственной значительности, собственного морального превосходства.

Если речь идет о незнакомых, то все это выражается явно и открыто, и люди категоричны и бескомпромиссны в своих суждениях. Но если случай относится к коллегам, друзьям или родственникам, для развитой культурной личности является неприемлемым открыто перетирать подобные ситуации, и тогда человек либо отстраняется от обсуждения, подавляя желание озвучить свое мнение о произошедшем, либо пытается не столько осудить, сколько понять, оправдать случившееся. К числу последних относилась и Ольга.