– Держусь, – заверила я его.

Брат стал совсем потерянным. Кромвель чмокнул меня в плечо и крепче сжал руку.

Я посмотрела в окно.

– Как там… погода?

Никогда не думала, что человек может так сильно скучать по солнцу, ветру и даже дождю.

– Нормальная, – ответил Истон.

Я улыбнулась, услышав этот лаконичный ответ. Сама я ни за что не ограничилась бы одним словом. Мне хотелось знать, какого цвета листья на деревьях, похолодало ли за последние десять дней. Как выглядит озеро по вечерам, теперь, когда темнеть стало раньше?

– Нормальная, – повторила я, и Истон усмехнулся.

– Итак? – спросил он, на миг став похожим на того веселого брата, к которому я привыкла. – Что вы сочиняете?

По правде говоря, я подозревала, что ответ его мало интересует, но его внимание меня тронуло, даже если и было продиктовано исключительно вежливостью.

Кромвель сунул руку в карман и достал диктофон. Он всегда записывал все, что мы играли, а потом закачивал в мой мобильный, чтобы я могла прослушивать эти записи, когда захочу. Он играл партию каждого инструмента и даже сводил эти отрывки в единые миксы, чтобы послушать, как они будут звучать вместе.

У Истона отвисла челюсть.

– Это ты играл на всех этих инструментах? – спросил он Кромвеля.

Кромвель покраснел.

– Да, – ответила я за него.

Истон нахмурился:

– А кто написал музыку?

– Мы оба…

– Кромвель, – перебила я. Парень посмотрел на меня, прищурившись, и я не смогла сдержать улыбку. – Это же правда…

Все это – его работа. Только его.