— Невероятно! Ни мэра, ни заместителей — все на выставке. Дюпонтье хотел начать с венчания, но кюре — вон он, видишь, в баскском берете — напомнил, что закон запрещает венчать до регистрации. Можешь себе представить их лица! Вот так радость! Когда я уходила, Дюпонтье предлагал подождать возвращения мэра в «Черной лошади», потому что угощение заказано, и платить за него все равно придется…

— Свадебный пир без новобрачных — где это видано!

И все же именно так развиваются события. Старшие Дюпонтье увлекают за собой семейство Картен почти что силком. То, что было свадебным кортежем, превращается в безвольное стадо, в беспорядке плетущееся к вертящейся двери, которая по одному переправляет гостей в фойе ресторана. Полина снова уходит на разведку. Алин старается не подавать признаков жизни и не раскрывать рта. Заказав для оправдания своего затянувшегося присутствия вторую рюмку перно, к которой он, впрочем, не притрагивается; Луи вновь задает себе вопрос, к чему это все приведет. Того, на что он надеялся, не произошло. Ему удалось всего лишь выставить Мари на посмешище. Еще минут пять он наблюдает за мухами, вьющимися вокруг старой люстры, и за дворнягой, слоняющейся по вымершей площади в надежде задрать ногу над тем местом, где оставил о себе память кто-нибудь из ее соплеменников. Потом возвращается Полина. Она сияет:

— Мэру сказали по телефону, что свадьбы не будет, а он поверил! Вот жалость! Банкет намечался на 12.30, там еще не накрыто. Все толкаются в вестибюле, пьют аперитивы и, кажется, начинают ссориться… Картены обвиняют Дюпонтье и даже невесту — ни совести, мол, ни стыда. Недорого я дам теперь за их брачный контракт!

Ты настоящая пророчица, Полина! Луи одним глотком опорожняет стакан. Все еще возможно. Дворняга святотатственно задирает ногу у памятника павшим. Внезапно вертящаяся дверь «Черной лошади» приходит в движение. Сейчас кто-то выйдет, причем поспешно… Это Мари. Она пускается бегом через площадь, срывая на бегу фату. Ветер подхватывает этот белый лоскут и заталкивает его в водосточный желоб.

— Что я тебе говорила? — бросает мадам Полина мужу.

— Теперь дело за тобой. Обо мне не думай. Если надо, я вернусь в Париж поездом, — выпаливает Алин.

Луи выскакивает на площадь. Уже перед церковью он вырастает перед беглянкой, и она останавливается без всякого удивления. На какое-то мгновение оба застывают лицом к лицу. Они прощают друг друга, без единого слова, без малейшего прикосновения. Им предстоит обрести счастье в горизонтальном положении, пока же это два параллельных вертикальных штриха на другой стороне площади.