– Да, ваше величество, – прошептала Кэт.

Его неожиданная ярость ошеломила ее.

– Тогда пади ниц, как рабыня, и проси у меня прощения.

Ее затошнило от предчувствия.

– Джейми, ну зачем так унижать меня? Да, я должна тебе повиноваться, но, ради бога, не заставляй меня делать это!

– Кэт, ты слишком горда! Я не могу быть уверен в твоей покорности, если не станешь делать то, что я прикажу. И если ты готова повиноваться мне, то начни сейчас.

Если внешне Катриона и была воплощением покорности, то внутри у нее все кипело от ярости. Если она откажет ему, он больше ей не поверит. Проглотив комок в горле, она опустилась на колени и наклонилась вперед, коснувшись головой его кожаных туфель.

– Простите меня, мой царственный повелитель.

Несколько ужасающих мгновений его нога стояла на ее шее, но Катриона закусила губу до крови, стараясь не выказать ни страха, ни гнева, лишь думала: «Ты заплатишь мне за это, Джеймс Стюарт! Великий боже, как же я хочу, чтобы ты испытал такую же боль, когда я брошу тебя! Пусть это снедает и мучает тебя всю оставшуюся жизнь, пусть больше у тебя не будет ни одной женщины, способной ублажить так, как я!»

Внезапно она почувствовала, что на шею больше ничего не давит и ее обнимают нежные руки.

– Прости, любовь моя, но я должен был удостовериться, что на сей раз ты покоришься мне без сопротивления. Нет на свете другой женщины, с которой я стал бы проделывать подобное, но ты заслужила это! О боже, как ты возбуждаешь меня!

Он сжал ее в объятиях и принялся жадно целовать, разжав языком ей губы и проникнув в рот.

Ей понадобилось собрать все самообладание, чтобы не оттолкнуть его, но она сумела вызвать в себе слезы облегчения, склонить голову и, рыдая, уткнуться ему в плечо. Довольный, убежденный в том, что теперь покорил ее по-настоящему, Джеймс позволил себе быть великодушным. Уложив ее в постель, он обхватил ладонями ее лицо и снова припал к губам. Его нервные пальцы прошлись по изящной линии ее шеи, затем перекочевали к полным грудям. Сжимая их нежную мягкость руками, он склонил голову и принялся ласкать губами соски.

С ужасной, ошеломляющей ясностью Катриона осознала, что ничего не чувствует: ее тело, всегда мгновенно отвечавшее на любовные ласки, на сей раз оставалось безучастным. Испуганная, она слабо повела бедрами, а Джеймс, ошибочно приняв эти движения за проявления страсти, раздвинул коленями ей бедра и вошел в нее. Сосредоточенный на своих желаниях, он даже не осознал, что она ничего не чувствует.

От страха, что он может понять ее состояние, Катриона устроила целый спектакль: страстно выгибала ему навстречу бедра, шептала что-то ласковое на ухо. Наблюдая за ним, она понимала, что он ничего не замечает, и когда его страсть разразилась внутри ее дикой бурей, она крепко обхватила его руками и, закрыв глаза, выдавила несколько нежных слов.