Она не могла вынести его молчания.

— Неужели я все испортила? Что…

— Я не ожидал этого, Эбби. Я не знаю.

Очевидно, что нет. Неужели она действительно ожидала услышать от него: — Я тоже тебя люблю? — Ее челюсть сжалась.

— Ну, что ты чувствуешь? Спазмы в животе? Сердце колотится? Горло сдавило?

Он фыркнул.

— Нахальная нижняя, — он схватил ее за плечи и толкнул назад, чтобы посмотреть в ее глаза. Выражение его лица было непонятным, глаза не холодные, но… отстраненные. — Дай мне день на размышление, а потом мы поговорим. Ты сможешь это сделать?

— Конечно, — она хотела вырваться из его объятий. Убежать и спрятаться, как маленькая девочка. Но он потянул ее к себе, и его руки сомкнулись вокруг ее напряженного тела.

— Мне не все равно, Эбби. Никогда не сомневайся в этом.

Ага. Он заботился обо всех в клубе. Это было не одно и то же. Но… жизнь никогда не давала ей того, чего она хотела — особенно, когда дело касалось отношений. Посмотрите на Натана, на всех парней, которые предпочитали ей Джанаэ. Может, она просто была недостаточно хороша.

Эбби обняла Ксавье, и его руки, такие сильные и крепкие, сочетавшие в себе все, чего она всегда хотела, вызвали у нее самое горько-сладкое чувство, которое она когда-либо знала.

Глава 23

Глава 23

Выходные Ксавье начались рано, поэтому уже в пятницу он выехал на свое небольшое ранчо возле Бодега-Бэй. Работники ранчо были рады его видеть и засыпали новостями о лошадях. Полюбовавшись двумя новыми кобылами, он оседлал лошадь и отправился на прогулку. Солнце припекало, и в воздухе витал запах океана. Он и забыл, как ему нравилось находиться в этом месте.

Слегка ослабив поводья, он пустил лошадь легким галопом по лугам. Распущенные волосы хлестнули его по плечам, на мгновение развеяв воспоминания. Когда-то они с Кэтрин приезжали сюда каждые выходные, чтобы насладиться отдыхом за городом и навестить ее спасенных мустангов.

Он улыбнулся. Эбби была воспитана в том же духе.

На самой высокой точке ранчо он спешился и встал у обрыва, глядя на далекий океан. Это место принадлежало им. Кэтрин называла его своим, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок.

И она умерла прямо там, в доме на ранчо.

Здесь он похоронил ее прах.