Фредерик ненадолго умолк. Клер заметила, что по щекам у него катятся слезы. Ее это глубоко взволновало.

— Наконец из спальни вышел отец. В руках он держал комок окровавленных пеленок. Взгляд у него был совершенно безумный, и от него несло перегаром. Криво усмехаясь, он протянул мне безжизненное детское тельце и сказал презрительно: «Иди и зарой это шлюхино отродье! Она плакала, ну я и шлепнул с размаху…» Вы не представляете, Клер, в каком состоянии была Дениз! Я прижал малышку к груди. Я был напуган, да, но главное — я возненавидел его так, что этого огня уже было не потушить. Из-за шторы выглянула Пернелль. Она склонилась над моей сестренкой, потом шепнула: «Мой хороший, поезжай скорее в больницу! Доктора помогут, потому что малышка еще дышит. Побыстрее вези ее в город, а я зарою вместо нее кролика!» В ту ночь ее сын, ныне покойный, смастерил деревянный ящичек — вместо гроба…

У Клер пересохло во рту. Она была на грани обморока. Она и подумать не могла, что Фредерик прошел через такие испытания! Перед глазами у нее возникли строчки чужого письма. Марианна Жиро писала Базилю: «Я похоронила нашу дочку, которая обещала стать отрадой моей жизни. Я уверена, что вы — отец, потому что муж давно не прикасался ко мне… Поклянитесь, что никогда не расскажете сыновьям о моем грехе!»

— Какой ужас! — пробормотала девушка.

— Да, — отвечал Фредерик. — Я, как ветер, понесся в Ангулем. По дороге на Торсак, верхом по ней проехать проще. Я скакал и орал от ярости и страха, умолял Дениз не умирать, держаться, хотя был уверен, что она уже мертва. Моя тетушка Аделаида приняла меня, выслушала. Я обвинял отца, кричал, рыдал… Ее выдержка была выше всех похвал. Аделаида дала мне грога и уложила спать. Утром я узнал, что она позвала двух докторов, солгав, что нашла истерзанного младенца на улице. Мы с нею сохранили все в секрете. Она удочерила Дениз — да-да, моя бедная сестренка выжила, о чем я ежедневно сожалею… Временами ее взгляд кажется осмысленным, она меня узнаёт и улыбается, когда я приношу ей игрушку. Тело и лицо ее изуродованы и полностью неподвижны. Сейчас ей двенадцать лет, но по виду не дашь больше шести. Я посвящаю вас в детали этой трагедии по очень простой причине, Клер: тетя Аделаида не молодеет, и она рассчитывает, что я позабочусь о сестре. Теперь, когда я женат, я смогу перевезти ее в Понриан! Согласны ли вы на это, дорогая? Разумеется, доверенное лицо — сиделка, которая ухаживает за Дениз, приедет тоже.

Без тени сомнений Клер прошептала:

— Разве могу я отказать вам, когда вы согласились растить моего брата? Я буду с радостью вам помогать, и теперь я лучше понимаю, почему ваша тетушка хочет, чтобы мы как можно скорее навестили ее в Ангулеме.