Они едва прикоснулись к спаржевому супу-пюре и яйцам «в мешочек», поданным со сливками. С начала ужина молодожены говорили о лошадях. Фредерик, который гордился своими успехами в коневодстве, нахваливал красоту поголовья: он скрещивал кобыл легкой тягловой породы с жеребцом испанских кровей. Потомство получалось крепким и резвым, годилось в упряжку и для верховой езды.
Клер слушала, а иногда, набравшись храбрости, даже высказывала собственные идеи на этот счет. Она переоделась в шелковое темно-красное платье, сильно декольтированное. Темные волосы, гладкие после сотни касаний щетки, блестели в мягком свете свечей. Фредерик любовался ею, все еще не веря, что она будет ему принадлежать.
Пернелль принесла травяной чай и удалилась, улыбаясь до ушей: новая хозяйка ей понравилась.
— Идемте к камину, дорогая, — предложил Фредерик. — Вы продрогли. Вы должны быть в форме для нашей завтрашней верховой прогулки!
Клер мечтательно улыбнулась. Фредерик преподнес ей полный костюм наездницы — так называемую амазонку. Сшитая из коричневого бархата, она была великолепна. К костюму прилагались аксессуары, необходимые даме из общества, выезжающей верхом: шляпа с высокой тульей, белый шелковый шарф, который полагалось завязывать под подбородком, ботинки, гетры. Великолепное дамское седло дополняло этот необыкновенный подарок.
Клер позволила проводить себя к глубокому кожаному креслу.
— Так странно, что я тут, — сказала она в порыве откровенности. — Я не привыкла к такой роскоши.
— Клер, эта обстановка подчеркивает вашу красоту. Мне очень хочется, чтобы вы поскорее освоились в новом доме.
Фредерик сел напротив. Он был настроен сделать Клер признание, которое — он знал заранее — дастся ему с огромным трудом. Мысленно он представлял себя с бокалом спиртного в руке. Чтобы хоть частично удовлетворить эту потребность, он раскурил сигару.
— Для меня большое счастье, что мы поженились, Клер, — начал молодой человек. — И я надеюсь, наш союз будет прочным. Как вам известно, за мной числятся кое-какие проступки, я часто вел себя неподобающим образом и теперь этого стыжусь. Конечно, я был холост и ни перед кем не отчитывался, но я сожалею о большинстве своих деяний. Да, я соблазнял девиц, имел любовниц… Словами моей матери — не пропускал ни одной юбки. А потом была Катрин. Она меня любила.
Клер хотелось, чтобы он замолчал.
— Зачем вы мне это говорите? Я все знаю. Вы переменились, отец Жак мне сообщил. Я вас простила…
Он сделал умиротворяющий жест и продолжил: