— И правильно сделал, мой мальчик! Отомстил за брата!

Одобрительный шепот стал ответом на этот крик души. Судья стукнул молоточком, пригрозив удалить людей из зала. Жан, задыхаясь от волнения, продолжал:

— Когда меня выпустили из карцера, я, хоть и сдыхал от голода, но обрадовался. Вот только Люсьен был совсем плох — кожа да кости. Не разговаривал, лежал и смотрел перед собой пустыми глазами. Потом у него началась дизентерия и он умер. Дорле сказал, чтобы я выкопал ему могилу, и это было утешение — самому похоронить брата. А остальные — они продолжали оскорблять Люсьена, а Дорле только посмеивался. И приговаривал: «Копай, Дюмон! Копай глубже! Падаль — она вонючая!»

Аудитория взорвалась возмущением. Бертий смахнула слезу. Леон всхлипывал. Клер слушала скорее голос Жана, нежели его рассказ. Голос дрожал, в нем ощущался эмоциональный надрыв

— и у нее просто сердце разрывалось.

И снова судья потребовал тишины. Когда шум стих, прозвучал звонкий голосок:

— Папа!

Это была Фостин. Поначалу, увлеченная куклой, она не обратила внимания, кто это там так громко говорит. Но голос-то был знакомым, родным… Поискав среди лиц, она увидела отца. И крикнула еще и еще:

— Папа! Папа!

Только теперь Жан увидел дочку, сидящую между Клер и Этьенеттой. Заплакал, объяснил суду:

— Это моя дочка, моя крошка Фостин!

Бертран был доволен: эта сцена пришлась очень кстати, особенно после рассказа обвиняемого, тронувшего даже судью.

— Дюмон, продолжайте! — потребовал тот.

Пока Клер уговаривала малышку помолчать, обещая, что скоро они с папой увидятся, Жан, ценой сверхчеловеческих усилий, заговорил тихо:

— В руках у меня была лопата, и мне тоже хотелось умереть. У Дорле была железная трость. Каждый раз, когда я переставал копать, он бил меня ею по спине. И вдруг я выпрямился, посмотрел ему в глаза, размахнулся и тоже ударил. Он упал. Я ни о чем не жалею, господин судья! После этого меня отправили в колонию Ла-Куронн.

Колен качал головой. Он дорого бы дал, чтобы выйти на воздух, а еще лучше выпить где-нибудь стаканчик. Рассказ Жана потряс его. Мэтру Руа вдруг показался диким сам факт, что Жана наказывают за то, что он сам совершил бы, оказавшись в подобной ситуации.

Рассказ о побегах Жана и о том, как он попал в долину О-Клер, вызвал куда меньшее волнение у аудитории. Вкратце молодой человек изложил, как встретил Базиля Дрюжона.

— Я представился дальним родственником. Сказал, что мне нужны документы, чтобы поступить на работу на сейнер. Мсье Дрюжон предложил месяц-два пожить у него. Так у меня появилась крыша над головой. Он научил меня читать и писать. Я этим горжусь, это была моя мечта. В долине я познакомился с семьей Руа. И все считали меня племянником Базиля Дрюжона.