- Затем. Я бы взял на себя все финансовые дела. Тебе бы не пришлось работать.

- Илик, ты не понимаешь. Я люблю свою работу. Мне она очень нравится. Мне и в клинике у Товия Сергеевича нравилось работать! И… и сиделкой твоей нравилось.

- Неужели…

Сердце колотится, как взбесившийся поршень кровь выплескивая в вены, дальше, как лава потоком обжигающим. Горечь. Боль. Обида.

Разочарование в себе.

- Надя, прости… если бы я знал все это…

- Что «это», Ильяс? Я говорю тебе, что мне очень нравится работать, я хожу в салон с удовольствием. И у Ника прекрасная бабушка Кира… ну, то есть… Ну да, она ему бабушка без всяких то есть. Она мне мать заменяла все эти годы! – Надя говорит с вызовом, а я стараюсь дышать ровно.

Скрыть ярость. Успокоиться.

- Хорошо. Я понял. Надя я…

Понял… Ни хрена я не понял! И не понимаю, как вообще быть! Я должен быть с ней и сыном!

Но отказаться от поездки от этой работы просто не могу! У меня уже готов проект, макет в разработке! Я надеялся, что у меня получится убедить городских и краевых чиновников принять наши предложения.

- Воробушек…

- Что?

Не хочется говорить об этом, хочется… потратить последние часы перед очередной разлукой с умом.

И я просто заваливаю ее на спину, проваливаюсь в ее глаза, в ее аромат. Дышу ее кожей. Зарываюсь в неё, забываюсь… Каждый миллиметр ценен, важен, каждая складочка, каждая родинка.

Красивая она, невозможно! И такая нежная.

И чувственная. Отзывчивая!

Откликается на каждый поцелуй. Тянется ко мне. А потом сама неожиданно берет инициативу в свои руки, опрокидывая меня навзничь, садясь сверху, управляя мной. И я, не фанат таких вот вещей, привыкший к контролю, нереально кайфую, наблюдая, как она двигается, какая она изящная, хрупкая.

Вся моя.

Хотя бы на эти два дня. Потом решим. Хотя бы пока…