— Не теряйте времени. Стреляйте, — приказываю я, заставляя мужчину измениться в лице. О да, он точно хочет всадить мне пулю в лоб. — Я передам вашему выродку пламенный привет от его папаши, — оскалилась я, когда Виктор передернул плечами.

— Что ты несёшь? — несмотря на грубость, я вижу, как его одолевают сомнения.

— Ваши гончие плохо работают, иначе бы ещё в доме сообщили, что Максим мёртв, — я с садистским наслаждением наблюдаю, как нечто человеческое проскальзывает в глазах Виктора. И это чувство едкое, тягучее и болезненное.

— Ты не могла его убить. Слишком слаба для этого, — он пытается защититься, оспорить мои слова.

— Он всё сделал сам. Не правда ли, хороший расклад? Спас меня, чтобы сдохнуть самому, — не смотря на слова, которые цепляют не только отца Максима, я продолжаю, желая довести начатое до конца — лишить Виктора контроля над собой. — Я считаю, что смерть от утопления в ледяном озере намного хуже любой другой. Представьте, как легкие наполняются водой, из-за чего они горят, сжимают и словно рвутся внутри тебя. Представьте, как он начал захлебываться и пытаться вылезти, но сил уже не стало. Представьте, как он сожалел, что…

Пистолет, который мой несостоявшийся убийца наводит на мой лоб — глухо щелкает. Я с осознанием происходящего не сдерживаю задорного смеха. Не ирония ли судьбы? Чертовски верно — она!

Виктор, гонимый своим бешенством, замахивается с пистолетом в руке. Несколько четких движений, чтобы откланяться и выбить пистолет из рук Виктора — выходят превосходно. Ни один урок Вадима не прошёл мимо меня и только благодаря ему я всё ещё жива.

Пистолет оказывает в моих руках, и я поднимаюсь на ноги, заставляя Виктора отступить на шаг назад. Из-под рукава вытаскиваю полную патронную обойму, которую успела выхватить до моего скользящего сальто на бальное бедро, и теперь с чувством полного превосходства, направляю пистолет на человека, которого ненавижу больше всего на свете.

— Видимо, клеймо карать за грехи теперь принадлежит мне… Не так ли, Виктор Николаевич? — я смотрю в глаза самого дьявола, и сейчас я понимаю, что больше ни доли страха, ни сомнений. Жизнь этого ублюдка в моих руках.

Он знает, что я могу и хочу выстрелить, поэтому не решается со мной спорить. Иначе, если бы не эта чертова заминка в доме — его бы уже не было в живых. Интересно, что он предпримет сейчас, за шаг до своей смерти, глядя в глаза своему палачу?

Ничего.

Виктор ничего не делает и не проявляет эмоций, превратившись в громадную и холодную глыбу льда.

— Стреляй, — приказывает мужчина, прикрывая глаза, видимо, ожидая пулю. Но я различаю его ухмылку и ликование…